Петербургские ювелиры XIX – начала XX в. Династии знаменитых мастеров императорской России - Лилия Кузнецова

Платиновая оправа соединяет два искусно вырезанных куска горного хрусталя, образующих верх и низ сигаретницы.[726] На камне, своей прозрачностью и чистотой действительно напоминающем окаменевший лёд, выгравированы волшебной красоты узоры. Узенький ряд крошечных, тесно поставленных друг к другу алмазов-«розочек» окаймлён платиновыми ободками. Сигаретница очень красива по цвету, однако прав Бирбаум: обилие прямых параллельных линий и концентрических кругов придаёт подобным вещам «сухость, которая не искупается никаким богатством деталей» (см. рис. 38 вклейки).[727]

Всё чаще в работах фирмы Фаберже в начале ХХ века применяют удачную новинку: цветные камни прямоугольной формы с одним фацетом закрепляли ровною сплошною узкою лентою так, что в промежутках между ними металл основы совершенно не был виден. При удачном подборе камней эти цветные полоски, помещённые между бриллиантами, красиво акцентировали рисунок. Кстати, в такой манере, предвещающей наступление нового стиля «арт-деко», создавал свои творения в это время и Картье, многое заимствовавший у гениального петербургского ювелира.[728]

Одним из учеников Августа Хольмстрёма был Андерс-Йохан (Юханинпойка) Невалайнен. 16-летний Антти приехал в Петербург в 1874 году, а уже через 11 лет стал золотых дел мастером. После упорного совершенствования в своём ремесле у придирчивого и строгого наставника талантливый финн в 1895 году смог наконец-то завести собственную мастерскую[729] и обрести славу в создании серебряных и золотых вещей, украшенных монетами или их односторонними имитациями-«брактеатами», сверкающими под слоем прозрачной эмали. Они вошли в моду, как рассказывает легенда, с памятного ужина, данного известной прима-балериной Мариинского театра Матильдой Кшесинской, когда её именитые гостьи и соперницы по сцене бросили на память разные монетки в серебряное блюдо, а утром посланный от Фаберже принёс его назад хозяйке, но все денежки оказались теперь накрепко вплавленными в эмаль.[730] После революции Андерс Невалайнен уехал в Финляндию и скончался в апреле 1933 года в Териоках (ныне Зелено горек), где его сын Арвид, ставший часовщиком, даже имел собственный магазин.[731]

В мастерской Августа Хольмстрёма начинал свою учебу и даже нашёл своё семейное счастье Кнут-Оскар Пиль. Он родился в Боллстаде в апреле 1860 года в семье приходского портного, а поскольку в ней было 11 детей, то шестилетнего мальчика послали из-за финансовых затруднений к брату отца, ставшему часовщиком в Петербурге, и дядюшка даже усыновил мальчугана. Однако у матери разрывалось сердце от разлуки с малышом. Она приплыла за сынишкой в российскую столицу на попутной барже и вернулась с ним домой, но на родине ребёнок чуть не умер от голода, а поэтому бедные родители сочли за лучшее возвратить его приёмному отцу, вскоре пристроившему смышлёного мальчугана в ученики к ювелиру. Кнут-Оскар так полюбился своей аккуратностью, характером, исполнительностью и талантом Августу Хольмстрёму, что тот в 1887 году выдал свою старшую дочь Фанни за многообещающего молодого мастера и порекомендовал зятя Карлу Фаберже в управители и главные мастера московского отделения фирмы, с чем Пиль успешно справлялся вплоть до безвременной смерти в 1897 году.[732]

От этого брака на свет появилась известная художница Альма-Терезия Пиль, прославившаяся эскизами к ювелирным работам, особенно к «Мозаичному» пасхальному императорскому яйцу, где, будто крестиком по канве, вышиты цветы, но только вместо шерстяных ниток ячейки платиновой сетки заполнены «инеистыми» бриллиантами, алыми рубинами, лазурными сапфирами, ярко-зелёными изумрудами и золотистыми топазами. Не менее выразительно оказалось и «Зимнее» яйцо, с мотивами, навеянными морозными узорами на окнах. Воплотили и то и другое в предусмотренных ею драгоценных материалах мастера, работавшие в мастерской её дяди, златокузнеца Альберта-Вольдемара Хольмстрёма[733], успешно продолжавшего с помощью мастера Лаури Риинянена дело после смерти отца. Кстати, другая дочь Августа Хольмстрёма, Хилма-Алина, также стала дизайнером фирмы Фаберже.[734]

Кнут-Оскар Пиль успел до своей безвременной кончины сделать, исполняя заказ самой императрицы Александры Феодоровны, великолепное украшение для корсажа, называемое иногда «пластроном», входившее в состав изумрудного гарнитура.[735] (Дивной красоты диадему и ожерелье, как уже упоминалось выше, создали «петербургские» Болины.) Съёмный треугольник нагрудника-«пластрона», образованный пятью бантами, причудливо «вывязанными» из сплошь усыпанных бриллиантами лент вокруг изумрудных кабошонов, получился таким эффектным, что его, спустя почти столетие, повторили по старой чёрно-белой фотографии (правда, уже не в золоте и серебре, а в золоте и платине, да к тому же чуть изменив пропорции) Виктор Николаев и Геннадий Алексахин, ювелиры Алмазного фонда СССР.[736]

«Исключительным золотых дел мастером» фирмы был Август-Фредрик Холминг (1854–1913), чья мастерская (где исполнялись наряду с ювелирными изделиями многочисленные, служившие для жалованных подарков табакерки и папиросницы) вначале размещалась на Казанской, № 35, а затем располагалась на втором этаже особняка Фаберже.[737]

Его сын Август-Вяйнё, как и отпрыски других сотрудников фирмы, также рано начал работать в отцовской мастерской, а затем продолжал вести её после смерти родителя. В революцию он уехал в Финляндию и организовал там мастерскую, совсем недолго, только с 1921 по 1925 год, функционировавшую в Хельсинки.[738]