Современный детектив. Большая антология. Книга 12 - Андреас Грубер

Лиззи подняла руку со скрещенными пальцами. Бек и думать не хотела, что такое может повториться. Даже представить не могла, что еще раз испытает подобный страх. Она взглянула на часы: ее смена закончилась.

— Я закончила. Ты все еще хочешь посмотреть вечером фильм? — спросила она Лиззи.

— «Поймай меня, если сможешь?» Да!

— Зуб даю, что вы идете только из-за Лео, — заявил Люк, прислоняясь к прилавку.

— Нет! — воскликнула Бек в тот же самый момент, когда Лиззи завизжала «Да!».

— Бек! — сказала Лиззи. — Не притворяйся, что у тебя не было алтаря Лео в комнате. Я видела!

— Заткнись! Просто говорят, это хороший фильм, ясно?

Люк поднял бровь и посмотрел на нее. На секунду она задумалась — может, и его пригласить. Нет, это будет странно. Бек подождет, пока он сам позовет ее на настоящее свидание. Она прошла в подсобку, переоделась в летнее платье и подхватила свой рюкзак.

— Ребята, пока! — крикнула она, с сожалением думая о том, что сейчас придется открыть стеклянную дверь и шагнуть в обжигающий послеобеденный зной.

7

2014 год

Несмотря на солнце, в воздухе ощущается морозность. На улице тихо, за исключением легкого шуршания ветерка в сухих осенних листьях и хруста гравия под моими ботинками. Если напрячься, можно услышать урчание автомобиля Андополиса, который катится за мной, пока я возвращаюсь домой тем же путем, что и Бек в последний раз. Но я стараюсь игнорировать этот посторонний звук и наслаждаюсь моментом. Сегодня холоднее, чем вчера. Я держу руки сжатыми в карманах куртки.

Мама хотела выбросить мою куртку: бурое пятно от крови на подкладке так и не отстиралось. В шкафу висело старое пальто Ребекки, нежно-голубого цвета с искусственным мехом на капюшоне. У девочки действительно пошлый вкус в одежде, хотя, возможно, такие вещи были в моде. Я не помню. Вообще, я без проблем могу носить ее пальто — какая разница, на мне и так ее одежда вплоть до нижнего белья, — просто приятно по-прежнему иметь что-то свое. Хотя по правде, эта куртка не моя. А Питера.

Какое-то время он был отличным бойфрендом, с выгоревшей на солнце копной волос и своим постоянным энтузиазмом. Мы оба не работали, поэтому все солнечные дни проводили на пляже. Это было в прошлом году, во время моего увлечения серфингом. Мой гардероб состоял из шорт марки Roxy и вьетнамок. Хотя мы, девочки, не особо серфили; должны были просто сидеть на берегу и смотреть на своих парней. Другим девушкам это, похоже, нравилось. Они носили бикини и работали над своим загаром. Мне это быстро надоело. Я купила доску для серфинга и пыталась заставить Питера научить меня, но он раздражался и терял терпение. Он одолжил мне эту куртку, когда я замерзла на пляжной вечеринке. Потом я застукала его целующимся с одной из тех девчонок в бикини. Я оставила себе куртку не на память, а потому что понимала: денег купить другую у него нет. В прохладные зимние дни мне будет тепло в ней от одной мысли, что он мерзнет.

Я запахиваю куртку плотнее, вдыхаю сладкий запах розовых садов и постриженных газонов. Быть кем-то другим — будоражащее, но и изматывающее чувство. Я наслаждаюсь редким моментом, когда мне не нужно притворяться.

— Остановись здесь! — кричит Андополис из машины.

Он съезжает на обочину и направляется ко мне.

— Ты что-нибудь вспомнила? — кричит он.

Я уже прошла пол-улицы, на которой жила Ребекка, стою в пяти домах от ее двери. Жду, пока Андополис подойдет ближе, и говорю:

— Я помню страх.

— Что еще? — тихо спрашивает он.

— Я думала, что одна.

— Но это не так?

Я думаю о вчерашнем черном фургоне.

— Помню звук ускоряющейся машины.

— Продолжай, — говорит почти шепотом. Он взволнован.

— Визг колес.

— А потом?

— Темнота.

— А затем?

— Это все.

— Ты запомнила машину? Марку, модель? Хотя бы цвет?

Я задумываюсь, стоит ли сказать, что это был черный фургон, но решаю — лучше не надо. Стараюсь не думать о той эсэмэске. Скорее всего, ее отправил человек, управлявший фургоном. Возможно ли, что именно он похитил Бек?

Я разрываюсь с выбором. Если я дам Андополису номер, с которого пришла эсэмэска, он найдет водителя и, возможно, выяснит правду — о Бек, но и обо мне.

— Нет, — наконец говорю я. — Ничего.

— Ты уверена?

— Да.

Он снова пристально смотрит на меня, словно пытаясь разгадать что-то в моем взгляде или изгибе губ. Как будто думает, что я лгу.

— Откуда вы знаете, что все случилось именно на этом месте? — спрашиваю я.

— Мы отследили твой телефон и нашли его здесь. — Андополис ткнул в розовый куст справа от меня. — Он валялся под тем кустом.

Значит, вот где это случилось, на этом самом месте. Я представляю, как эта улица выглядела в темноте, как заколотилось сердце Бек, когда рядом с ней затормозила машина, как они боролись. Она была почти дома.

Прошлое словно повторяется. Я заставляю себя поверить, что фургон вовсе не следовал за мной. Наверное, он просто ехал в том же направлении, вот водитель повеселился, когда я вдруг бросилась наутек. А отправитель СМС просто ошибся номером. Иначе и быть не может. Никто даже не знает, что Бек дома. Они не могут быть связаны. Это просто паранойя.

— Залезай, я отвезу тебя домой, — предлагает он.

— Но мой дом в нескольких шагах, — отвечаю я.

— Садись, Бек.

Я послушно иду к машине и забираюсь на пассажирское сиденье. Андополис садится на место водителя и закрывает дверь, но мотор не заводит.

— Я знаю, ты не хочешь встречаться с психологом.

Я ничего не отвечаю. Опять это дерьмо.

— Поэтому я договорился о сеансе гипноза. Это реально поможет тебе восстановить память.

Сеанс гипноза — худший из возможных вариантов. Мне нужно быстро что-то придумать. Если они и правда загипнотизируют меня, я могу махом во всем признаться. Я делаю глубокий вдох.

— Так хорошо быть дома, — говорю я дрожащим голосом. — Когда я думаю о случившемся, то… то это как большая черная дыра, полная страха и боли, но это все. Думать от этом — словно возвращаться туда.

Он смотрит на меня, его глаза ищут чего-то, но не находят.

— То есть ты не хочешь знать, что произошло?

— Нет! Просто… — Я бы соображала лучше, если он перестанет пялиться. — Думаю, сейчас это будет слишком больно. Я просто живу настоящим.

Он ничего не говорит. Молча пялится. Наверное, вот так он смотрел на Лиззи много лет назад в кабинете для допроса.

— Я думал, что