Ассасин - Симона Вилар

Ожидаемое посольство показалось на исходе следующего дня. Они ехали за проводником в глубине ущелья вдоль протекающего по нему ручья, и сверху, несмотря на сгустившиеся в низине сумерки, можно было заметить, что это воины-франки, которых возглавляли три рыцаря в белых плащах с алыми крестами на коттах.

Тамплиеры!

Рассмотрев сверху храмовников, Мартин был поражен. Эти рыцари, слывущие лучшими воинами Христа, – и в гостях у исмаилитов! Подобное казалось невероятным. Что могло привести суровых рыцарей ордена Храма к главе убийц-ассасинов Синану?

Мартин стоял, не шевелясь, только слегка подался вперед, когда ему вдруг показалось, что узнает того, кто возглавлял кавалькаду тамплиеров. Конечно, все они были одеты одинаково – кольчуги, белые котты и плащи, лица скрывались под стальными шлемами-топхельмами с прорезями для глаз, – но Мартин обратил внимание на коня предводителя. Таких высоких коней с белыми до колен ногами и широкими полосами на морде разводили в усадьбе Незерби де Ринелей. И, как припоминал Мартин, маршал ездил на одном из незербийских скакунов. Но полно! Лошади подобной масти могут быть и у иных храмовников, а Уильям де Шампер слишком горд и непримирим к иноверцам, чтобы лично прибыть на поклон к Старцу Горы.

И все же…

Когда тамплиеры въехали в ворота окружавших гору Аль-Кахва нижних укреплений, возглавлявший кавалькаду рыцарь спешился и неторопливо снял шлем. Длинные гладкие волосы упали ему на плечи, когда он стянул кольчужную сетку, а потом поднял голову и поглядел на ряды ассасинов, замерших на скалах над ущельем. Теперь ошибки быть не могло. Уильям де Шампер! Гордый храмовник и преследователь Мартина. Здесь?! У ассасинов?!

Остальных рыцарей Мартин не знал. Сверху ему было видно, как Далиль учтивым жестом пригласил гостей следовать за собой, и они скрылись в проходе в пещеру, откуда начиналось восхождение в неприступную крепость Аль-Кахв.

– Этот Старец Горы каждый раз карабкается на такую высоту? – довольно громко спросил храмовник-венгр Ласло Фаркаш, переставляя ноги, обутые в кольчатые чулки-башмаки, с одной выбитой в скальном проходе ступени на другую.

Уильям не ответил и повернулся к другому их рыцарюспутнику:

– Вы что-то притихли, мессир Юг.

Этот тамплиер из Анжу явно был поражен тем, что видел.

– Как здесь тихо! – негромко, в отличие от Фаркаша, произнес Юг де Мортэн, озираясь по сторонам. – Какая зловещая тишина!

Впереди был освещенный факелом проход, а за ним – целый лабиринт из запутанных ходов и закоулков, и на всем протяжении пути стояли стражники-ассасины, безмолвные, как статуи. Их количество явно произвело на анжуйца впечатление.

– А вы заметили, мессиры, сколько их было, когда мы подъезжали к логову Синана? Их довольно много, но они, будто зловещие духи этих мест, не издают ни единого звука.

Уильяму было странно слышать приглушенный голос обычно храброго и решительного собрата по ордену. Шампер и выбрал этого анжуйца в сопровождающие, зная его невозмутимость и умение все трезво взвешивать, не поддаваясь страстям. Но, похоже, замок ассасинов произвел впечатление даже на Юга де Мортэна. Не говоря уже об их спутниках, воинах, сержантах и сервиентах, какие поднимались следом за рыцарями, не отставая друг от друга ни на шаг, как будто опасались любой тени в этом жерле горы. А ведь Аль-Кахв даже не Масиаф, превосходящий величием и размерами эту «пещеру» в скале.

– Старец Горы Синан знал, что делал, устраивая нам такую встречу, – пояснил спутникам маршал. – Но должен вас успокоить, друзья: особых воинских сил у Синана нет. Он не в состоянии завоевать ни единой крепости или плодородной равнины, а пользуется лишь несколькими крепостями среди каменистых горных владений, на которые никто не претендует. Некогда его предшественнику удалось выкупить этот край у королевы Медисанды Иерусалимской, когда та нуждалась в средствах. Сам же Синан… О, деньги у него имеются. И на эти деньги он содержит кучку своих ассасинов.

– И все же Старца Горы все опасаются!

– Это так, – кивнул Шампер. – Главу ассасинов опасаются, но не как достойного противника, а как отца убийц-исмаилитов, которые прославились в этом ремесле больше, чем кто-либо другой. По приказу своего имама они готовы убить любого. Так они устраняли своих соперников-суннитов, убивая их предводителей, причем не всегда тайно, а чаще на глазах у как можно большего числа свидетелей. Этими прилюдными казнями они добивались того, что хотели, – ужасающего кровавого зрелища, смертельного ужаса. Вот это и пугает всех – внезапная смерть, которая преследует намеченную жертву, словно рок. Ну, прибавьте к этому таинственность, которой окружили себя ассасины и их глава. Тайна всегда порождает страх. Увы, люди верят не тому, что для них привычно и обыденно, а ищут скрытый магический смысл в необъяснимом. Имам это понимает и вовсю пользуется. Кстати, слово «имам» с арабского переводится как «стоящий впереди», то есть предводитель. Но исмаилиты предпочитают использовать это звание в религиозном смысле. Для них это глас Аллаха на земле.

Голос маршала стал слегка срываться – на крутом подъеме появилась одышка. Он замедлил шаг и вытер пот со лба. Нехорошо ощущать себя слабым. Его ночные раздумья, тревоги за сестру, приведшие к бессоннице, волнения об исходе их миссии к столь непредсказуемому человеку, как Синан, больше лишали его сил, нежели стремительная скачка от Аскалона по побережью до границ графства Триполи, откуда их отряд углубился в узкие ущелья Антиливана. И сейчас Уильям был не в самой лучшей форме, чтобы вести переговоры, от которых зависит ни много ни мало успех пребывания христиан в Палестине. Совет крестоносцев решил передать командование Конраду Монферратскому после отъезда короля Ричарда; граф Генрих Шампанский уже наверняка выехал, чтобы передать маркизу весть об ожидающем его возвышении, и им, тайным посланникам ордена Храма, необходимо предпринять все, чтобы некогда заключенная с ассасинами сделка была отменена. Иначе… Уильям боялся и подумать, что ожидает крестовый поход, если будущего главу убьют и между крестоносцами вновь начнутся споры и пререкания. Да и кто тогда станет новым предводителем крестоносцев, трудно предположить.

Они наконец поднялись на гору и оказались в окружении мощных стен крепости Аль-Кахв. Слуги Старца Горы провели послов в предназначенные для них покои. Рыцарей ордена поселили в уютных комнатах, где все было занавешено коврами; затем гостям принесли горячей воды и полотенца, чтобы они могли совершить омовение после долгого пути, а их спутников расположили поблизости в одном обширном покое наподобие монашеской спальни, но тоже создав условия для их отдыха. Однако для троих возглавлявших посольство тамплиеров отдых не предвиделся, ибо едва стемнело, как за ними явился Далиль, жестом пригласив следовать за собой.

Они прошли по узким коридорам, и перед ними открылся круглый, увенчанный куполом зал, похожий на мечеть. В зале было полутемно, только у небольшого возвышения, где стояло широкое, наподобие низкого трона кресло, в чашах на массивных треногах горели огни, фитили которых были погружены в масло, не дававшее ни копоти, ни запаха. Отблески пламени освещали невысокий столик, уставленный изысканными яствами: томленная в молоке козлятина, каплун с гарниром из риса и гранатовых зерен, просяная каша с курагой и изюмом, обжаренные в меду пирожки, кувшин со сладким шербетом из розовых лепестков, охлажденный снегом с горных вершин. И все время рядом стояли двое исмаилитов – то ли слуг, то ли стражей, которые сейчас услужливо склонились, удерживая в руках тазы и кувшины с водой, чтобы гости могли ополаскивать пальцы после жирной пищи.