Ассасин - Симона Вилар

В Тире Мартин уже не напоминал того изнуренного невольника, каким его освободили из подземелья Масиафа. Он привел себя в порядок, был нарядно одет и чисто выбрит, а свои едва начавшие отрастать волосы покрыл шелковым тюрбаном, как часто поступали, следуя восточной моде, приезжавшие из Европы франки. Выдавая себя за недавно прибывшего в Святую землю паладина, Мартин то и дело попадался Изабелле на пути, причем внимательно следил, чтобы в такие моменты подле нее не было ее супруга. И тут Мартину повезло: вскоре после его приезда в Тир маркиз Конрад отплыл в Акру, где по его наказу генуэзцы как раз подняли мятеж против Гвидо де Лузиньяна. Изабелла, несмотря на свое положение, не любила скучать, она принимала гостей у себя в тирском замке, устраивала пиры и приемы, куда и велела позвать красивого голубоглазого рыцаря, представившегося ей французом Мишелем де Труа. Дальше уже было совсем просто: заранее осмотрев замок в Тире, изучив расположение в нем покоев и переходов, гость принцессы Изабеллы после одного из приемов сумел в сумерках отдалиться от покидавших ее пиршественный зал гостей, скользнул в боковой коридор и, дождавшись, когда мимо пройдет замковая стража, закинул крюк с веревкой за зубцы парапета стены. Темной сырой ночью он бесшумно взобрался по стене и проникнул в опочивальню маркиза еще до того, как Изабелла окончила свою вечернюю молитву в часовне, – Мартин не хотел случайно напугать беременную женщину. Хотя испуга ей все равно не избежать, когда она обнаружит воткнутый в изголовье ложа позолоченный кинжал с прикрепленным к нему посланием от Старца Горы. Но это Мартина уже не касалось. Он покинул город еще ночью, оставив далеко позади постоянно следивших за ним соглядатаев Синана. Или ему так показалось? Ибо, еще не отъехав и пары миль от Тира, он снова заметил за собой слежку. И если хотел уцелеть, то вынужден был двигаться только в одном направлении – в сторону Антиливанских гор, где начинались земли ассасинов.

По возвращении в Масиаф Мартина наградили, как и полагалось у Старца Горы: выполнившего в столь краткий срок задание посланца ожидали благословение имама, удобные покои, сытная еда, а потом расслабляющие наркотики и сад-дворец, где его ублажали прекрасные гурии. Настоящий рай для обычных ассасинов, но не для Мартина. Ибо, отдохнув и оставив ласковых немых прелестниц из горного рая Синана, он предпочел пребывать в одиночестве, много читал, размышлял, принимал дурманящие зелья… а на деле все ломал голову, как бы выбраться на свободу. Но об этом никто не должен был догадываться. Даже проницательный Синан, часто вызывавший Тень к себе для беседы.

– Я знаю, чего ты желаешь, Тень, помню и то, что я обещал тебе – голову Ашера бен Соломона, – негромко говорил Старец Горы, сидя прямо, как копье, перед потягивающим кальян Мартином. – Любого человека не сложно понять, зная о его сокровенных желаниях. Однако ты не понимаешь, как пагубно жить только ненавистью и местью. Такой человек становится прост и предсказуем, но главное в том, что, мечтая о мести, он ненавидит прежде всего самого себя, пусть и не отдает в этом отчета. Поэтому напомню тебе одно из мудрых изречений: «Хорошие люди принесут вам счастье, плохие люди наградят вас опытом, худшие – дадут вам урок, а лучшие – подарят воспоминания. Цените каждого». И ты, Тень, станешь сильнее и независимее, когда поймешь это. Да, месть сладка, и я готов подтвердить – твое время для мщения еще настанет. Но только тебе решать, что более важно – постигнуть мудрость и получить власть или же упиваться мелкой гибелью какого-то еврея, которого лучше использовать себе же во благо, подчинив его.

Синан говорил с бесстрастным выражением лица и так же бесстрастно выслушал ответ Мартина, что если великому имаму нужен еврей из Никеи, то он, Тень, не будет просить его смерти, ибо куда больше его раздражает тот враг, который находится прямо в Масиафе, – Терпеливый. Пусть же наимудрейший Старец Горы позволит своему Тени сойтись в поединке с Терпеливым. Ведь Сабир тоже предал его, а теперь все время донимает, утверждая, что превзошел Мартина. Но распознать, кто из них лучший, можно только тогда, когда они сразятся один на один.

Синан усмехался, слушая пылкую речь голубоглазого мавали. И отвечал, что ему нужны оба его ассасина – и Тень, и Терпеливый. А на деле Старец Горы просто наблюдал за обоими, определяя, насколько эти два непримиримых врага покорны его воле, готовы служить и подчиняться, смиряясь перед его приказом оставаться соратниками. И он даже нарочно при Мартине проявлял свое благоволение к Сабиру. Если с остальными Старец Горы вел себя как повелитель, удерживая их на расстоянии, то Терпеливому он уделял не меньше внимания, чем Тени, порой даже гладил Сабира по щеке, шептался с ним, словно тот был его приближенной особой. После такого проявления расположения Сабир становился особенно нахален и при встречах с Мартином твердил, что имам однажды поймет, что Тень – лжец и предатель, что тогда он велит вспороть ему живот и заставит накормить мавали его же кишками. После таких речей непросто было оставаться спокойным, но Мартин понимал, что Синан пристально следит за ними обоими и виноватым сочтет именно того, кто первый не сможет сдержаться, нарушив его приказ.

К тому же, какую бы ненависть Мартин ни питал к Терпеливому, не он был его главной заботой. Куда больше Тень волновало и занимало все его помыслы то, как он сможет вырваться отсюда, сумеет ли обмануть людей Синана и бежать. Пусть Старец Горы и уверял Тень, что только у него на службе тот сможет возвыситься и получить все желаемое, ибо кому он еще нужен в этом мире, однако Мартин знал ответ: его ждет Джоанна. Любимая отныне стала для него смыслом жизни и его надеждой. Если бы Джоанны не было на свете, Мартин не знал бы, зачем вообще жить. Без нее мир потерял бы свою ценность для него, вокруг царили бы лишь пустота и враждебность. Но сама мысль об англичанке наполняла его душу мечтой… и болью. Как же она была далека от него! Как он по ней скучал! Как хотел найти, чтобы хоть отчасти загладить свою вину перед Джоанной, служить ей, оберегать, посвятить ей всего себя без остатка. Их многое разделяло, но если у них будет любовь, они вопреки всему смогут быть счастливыми.

Но чтобы встретиться с любимой, Мартину нужно исчезнуть… лучше всего умереть… Потому что просто сбежать он не мог – его бы стали искать, пошли бы по следу и однажды могли выйти и на Джоанну. А допустить подобного Мартин не имел права. Поэтому, чтобы вернуться в мир и жить, Мартину необходимо было заставить всех поверить в свою смерть. Как это сделать? Мартин искал выход, ломал голову, терялся, отчаивался, но не прекращал надеяться. Человеческое сердце хочет верить в радость, верить, что бы ни случилось. И бывший невольник Масиафа, не так давно считавший свою жизнь законченной, испытал на себе заживляющее действие этой веры.

Весна в том году выдалась на редкость дождливой, горные потоки вышли из берегов, по склонам стекала грязевая сель. В это время Синан, чтобы не оказаться надолго отрезанным от мира в отдаленном Масиафе, пожелал перебраться в другую свою крепость – Аль-Кахв.

Аль-Кахв в переводе означало «пещера». Но на деле эта цитадель выглядела как орлиное гнездо на круче, возвышаясь на высокой кряжистой горе там, где внизу сходились три узких сумрачных ущелья. Высокие крепостные стены светлого камня, казалось, росли прямо из горной породы, доступа туда будто и не существовало, настолько крутыми были ее отвесные стены. Но доступ был. Несколько построек внизу, у подножия горы, которые охраняли хорошо вооруженные воины, укрывали проход в саму гору, где и пролегал единственный путь к Аль-Кахву, вернее лестница, прорубленная в скале и ведущая вглубь горной пещеры наподобие туннеля, конец которого упирался в ворота замка, находившегося вверху на скале.