Расул Гамзатов - Шапи Магомедович Казиев

Последующие годы показали, что единство многонационального дагестанского общества выдержало суровые испытания. В смутные времена народы сплотились, в них веками было укоренено понимание, что выстоять, победить можно только вместе, по отдельности можно только пропасть. Не мог себе представить Гамзатов и отделения Дагестана от России. Когда начинали набирать силу сепаратистские тенденции, Расул Гамзатов громко заявил: «Некоторые в Москве говорят: Дагестан хочет уйти, отложиться от России. Это враньё! Дагестан хотят оторвать от России! Хотят отшвырнуть его на четыреста лет назад, в полную нищету и хаос». А затем произнёс фразу, ставшую одной из его самых знаменитых: «Дагестан добровольно в Россию не входил и добровольно из России не выйдет».

Российская Федерация сохранила свою целостность. СССР попытались сохранить отжившими способами. Блокировав в Крыму президента СССР Михаила Горбачёва, самопровозглашённый Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП), в который входили весьма высокопоставленные фигуры, ввёл чрезвычайное положение. Августовский путч выглядел фарсом, но мог привести к большой крови. Народ вышел на улицы, чтобы защитить демократию. Войска, стянутые в Москву, отказались стрелять в народ. На большом митинге у российского Белого дома Ельцин взобрался на танк и объявил ГКЧП преступниками, пытавшимися совершить государственный переворот.

Путч провалился, руководители ГКЧП были арестованы. Горбачёв вернулся в Москву и сложил с себя полномочия генерального секретаря ЦК КПСС.

Утратил свою власть и Верховный Совет СССР, членом президиума которого всё ещё состоял Расул Гамзатов. В последний раз депутаты собрались на Съезд в сентябре 1991 года, чтобы объявить о самороспуске.

Об исчезнувшей должности Расул Гамзатов не сожалел. В политике он давно разуверился. «Чтобы стать писателем, нужно написать три книги, — говорил он. — А чтобы стать политиком — достаточно три раза соврать». Он даже почувствовал облегчение, потому что всегда предпочитал политической карьере поэтическую судьбу.

Вскоре последовали Беловежские соглашения, покончившие с СССР и образовавшие 8 декабря 1991 года СНГ (Содружество Независимых Государств) из нескольких республик, посчитавших за лучшее держаться вместе. Расул Гамзатов писал:

Как партизаны, в Беловежской Пуще

Биллиардисты били по шарам.

И разогнали по своим углам

Пятнадцать неделившихся республик[174].

А затем последовало заявление Горбачева о сложении полномочий президента СССР.

И без того нездоровое сердце Расула Гамзатова обрело ещё одну боль. Слишком много в его жизни было связано с СССР. Много хорошего, светлого, правильного. Он был патриотом своей страны, хотел её обновления, восстановления могущества государства, которое ещё недавно было сверхдержавой. Особенно больно было сознавать, что перестройка привела к объединению Европы и... развалу СССР.

О реакции отца на гибель СССР рассказывала в интервью Таисии Бахаревой дочь поэта Патимат: «В это время он был в Махачкале, случившееся стало для него потрясением. Конечно, он видел и говорил о многих недостатках, которые были в Советском Союзе. Больше всего его взволновала агрессия народов, которые ещё недавно были друзьями. Это не громкие слова — папа действительно дорожил дружбой народов. А тут всё рухнуло в одночасье. Он состоял в Коммунистической партии и ни минуты не раздумывал над тем, чтобы выйти из её рядов. Папа был членом Верховного Совета СССР, членом Президиума Верховного Совета, знал многих членов правительства, но дружбы с первыми лицами государства никогда не водил. Ему больше нравилось общаться с людьми творчества».

Поэт не принимал происходящего, но чувствовал, что до конца этой грандиозной геополитической драмы ещё далеко. Он старался укрепить ослабшие творческие связи, сохранить хотя бы подобие Союза писателей СССР. Он верил, что культурные мосты между людьми и народами ещё крепки, что они мало подвержены инфляции и их не так легко разрушить, как СССР.

Но кризис был повсюду, лез из всех щелей, разъедал государственный организм, как ржавчина. Лучшие экономические умы пытались придумать волшебную формулу спасения страны, однако дело кончилось большевистским заветом «отнять и поделить» и новым лозунгом «разрешено всё, что не запрещено».

Страна погибает, дают нам рецепты,

Как это исправить, как вылечить это.

Рецепты от краха, от разных мытарств...

Но нету в аптеках подобных лекарств[175].

Если раньше считалось, что отнимают у «буржуев» для государства, то теперь государственное имущество, заводы, нефтяные месторождения, рудники и прочие высокодоходные предприятия передавались в частные руки. Делалось это с помощью государственных же кредитов, которые смогли получить самые хваткие и приближённые к власти люди.

Пока кругом неслось на все лады:

Дзержинский, миновало ваше время!

Лукавых мудрецов лихое племя

Распродало Вишнёвые сады.

Нам новые законы написали

И принялись по-своему рулить,

Да так, что всё сумели растащить...

А виноватых нет... И не искали[176].

Творилось нечто загадочное для большинства населения страны. Были выпущены ваучеры, и формально каждый получил право на часть национального богатства. Было объявлено, что за каждую такую бумажку можно будет получить два автомобиля «Волга». Получить автомобили не удавалось, люди не знали, что делать с этими «приватизационными чеками». А так как население к тому времени практически лишилось своих трудовых сбережений, замороженных в банках, то оно попросту продавало свои ваучеры за гроши на чёрном рынке, чтобы получить хоть что-то. Ваучеры охотно скупали те, кто знал, что с ними делать. За ваучеры прежние директора могли выкупить акции своих предприятий. Сколачивались колоссальные состояния. А народ, как всегда, оставался обманутым.

Смотри — там очередь за водкой, за вином,

За квасом, за бензином, молоком.

И только кровь течёт безвинно,

Она дешевле кваса и бензина[177].

«Не дай вам Бог жить в эпоху перемен!» — предостерегал мудрец Конфуций. Но ловкие дельцы смотрели на дело иначе. Почувствовав, что безумное время таит в себе безумные возможности, они вольготно мародёрствовали на руинах советской экономики.

Ослабление морального иммунитета приводило к тому, что люди утрачивали способность делать достойный выбор между выгодой и нравственностью. Духовный вакуум оказывался опаснее вакуумной бомбы, порождая кризис социальных и культурных ценностей. Бездуховность вела к бесчеловечности. В опустошённые души легко можно было посеять всё, что угодно — от терроризма до наркомании. Эти губительные сорняки прорастали быстро и не требовали окультуривания. Моральные барьеры становились всё ниже и грозили исчезнуть окончательно. Человеческие добродетели пора было записывать в Красную книгу как отмирающее явление.

«Сон разума рождает чудовищ», — предрекал испанский