Наследие - Виталий Храмов

Как и все, кто окружал Белого, кого, скопом, называли близкими князя, его Дружиной. И не важно, что сам князь еще не встретил свою шестнадцатую весну, а Агроном – восемнадцатую, они уже были достойными мужами, хребет которых трещал от ответственности и забот, а головы лопались от сложно сводимых задач и неприятных решений, принимаемых в постоянном режиме нехватки времени.

Корабли были уже близко. Простым взглядом были различимы флаги Островов на горделивых силуэтах гордости отца Белого – трехпалубных боевых триер. Три ряда весел, как крылья, взлетали по бортам этих кораблей, лучших в Мире. Идущих под чужим флагом.

Белый еще раз обернулся. Побережье княжества было скалистым, имело мало мест, способных принять сразу такое количество кораблей. В единственном удобном месте и вырос город Лебедянь, всю долину окрестностей которого сейчас плотно заняли коробки построений войск и ополчения – под знаменем Лебедя.

Там стояли дружины знаменосцев Лебедя, которых можно было считать тяжелой пехотой и тяжелой конницей, но нельзя было свести в какие-либо формирования. Хорошо вооруженная, обученная, опытная, стойкая, но неспособная к тактической гибкости. Им можно было только указать их место в строю и определить время введения их в бой. Не вывести их из боя, не переместить их после начала сражения не представлялось возможным. Это не было плохо. Так было у всех. Именно поэтому Левый и побеждал всех малым числом войск. Тактически обыгрывал, оперируя соединениями, создавая на нужных направлениях численное превосходство, временно оголяя другие участки. Широко используя боковые и обходные удары по открывшимся в ходе боя бокам и спинам войск противников.

Именно поэтому пехота знаменосцев стояла в центре строя Белого. В роли тарана.

А на флангах – Драконы. Они же – драгуны, даже сейчас продолжающие привыкать к верховой езде, пытаться перестраиваться конным строем под команды сотников. И вот они, даже в таком состоянии, как сейчас, были уже сильнее отрядов властителей. Каждый воин знаменосцев был сильнее трех – если не пяти – драгунов. Вне строя. Но в сражении, когда для одних битва – это масса поединков, а для другого – тактические перемещения отрядов, взаимодействие различных видов оружия, последовательность их применения, преимущества построения, даже такая слабая личная подготовка драгунов с избытком перекрывалась преимуществами строя и взаимодействия. Когда на одного лично сильного бойца обрушатся удары – простые, бесхитростные, но со всех сторон. И даже сверху – магией, и простыми стрелами, камнями, пущенными камнеметами.

Корабли под флагом Островов, только – с черным фоном, дошли до линии рыбацких лодок и прочих лоханок, выведенных на воды бухты Рулевым. Бой на воде не начался. Суда островитян продолжили свой путь через лодки Рулевого. Бухта полностью покрылась судами, как скверное болото – ряской.

Они все же решили зайти в бухту. Все же была вероятность, что Острова решат высадить войско вторжения в другом месте. Но таких удобных мест, где можно высадить сразу всех людей сразу со всех кораблей, больше нет. А пока они будут высаживать людей в менее удобных местах, пока накопятся, Белый успеет перебросить драгунов и стрелковые расчеты.

Но они зашли в бухту. Значит, все тут и решится. Если они решатся на высадку в виду такой массы войск. В мужестве и отчаянности островитян никто не сомневался. Но не в их глупости. Считать они умеют. Без этого не выжить на скалистых пиках, что остались от их родины после Потопа.

Небольшой материк, или большой остров, как посмотреть, и огромное количество островов архипелага ушли на дно морское во время Потопа. Из соленой воды торчали только вершины скал.

Как они выживают? Живут в буйном море, с него же кормятся. У них просто негде вырастить хлеб. Но женщины островитян исправно рожают новых едоков. Вырастая в жесточайшей борьбе за кусок еды, островитяне и становятся теми Потрясателями Юга, держащими в страхе все южное побережье своими дерзкими, отчаянными набегами. Воины Островов были отчаянны и бесстрашны, предпочитая смерть в яростной сече унылой голодной болтанке на соленой воде и неизбежной смерти от равнодушного, но буйного моря, разбившего судно во внезапно налетевшей буре, или погибнуть, утянутым на дно морским демоном.

Завладеть землей – мечта многих поколений островитян. Но захватить землю, даже города, им удавалось часто. А вот удержать их в своем владении – нет. Каждый раз их вырезали всех, поголовно, в сезон зимних бурь, когда сообщение захваченной земли с Островами становилось невозможным.

Триера, раньше носившая личный стяг флотоводца, а сейчас – под черным стягом с белой рыбой – возглавляла флот островов. Она же и первая дошла до пристани, на которой стоял Белый со своим отрядом, опиравшийся на свой меч, вонзенный в настил пристани. Головной корабль мастерски пристал к причалу, чуть просел, будто придавленный сверху огромной невидимой рукой. С корабля на настил пристани посыпались невысокорослые островитяне, тела которых покрывал доспех характерного вида, делая их похожими на рыб, с их чешуей.

* * *

– Ну, здравствуй, Черный Шторм![2] – крикнул Белохвост. Островитяне не бросались с ходу в сечу, как обычно бывало при касании ног островитян земли материка, а сбивались в кучку за спиной воина в черном, просмоленном доспехе, что был на полголовы выше всех островитян, но на голову ниже Белого. Черный воин был тем самым и очень сильным магом воды, из-за которого корабль так «просел», чтобы Черному было не так высоко прыгать. Но, будучи хоть и сильным магом, тем не менее – с изогнутым саблей тонким мечом в руке, Черный неспешно пошел к отряду Белого. Островитяне выстраивались клином, косяком рыбьим, за его спиной, как за вожаком, кем Черный Шторм и являлся.

Из глазных прорезей его черного шлема сверкали демоническим светом глаза. Он презрительным взглядом, насколько можно было показать презрение к человеку, что возвышался над ним, осмотрел Белого. Его взгляд зацепился за Броню Дракона, за глухой шлем с голубым светом глазных прорезей, за левую ладонь без перчатки, лежащую поверх правой на яблоке навершия меча, который был длиннее, чем рост большинства островитян. На пальце этой ладони горел перстень светом крови родового знака Лебедя.

Воин-маг снял с головы черный шлем, передал его за спину заботливым рукам своих соратников, расчесал пальцами черные, как мрак подземелья, вьющиеся волосы, вскинул живые, умные, сверкающие едва сдерживаемым весельем, глаза на Белого, пророкотал скрипучим грохотом голоса, сорванного в командах и пьяных песнях, просоленного и пропитого:

– Ну, здравствуй и ты, Белый Хвост! Рад, что слухи о твоей смерти – лишь слухи. И ты, здравствуй… Агроном, сын Агропрома!

Агроном возвышался за правым плечом Белого. У него был полный Доспех Стража Дракона, а сам он был – от Крови Дракона, потому доспех был ему подвластен много более, чем фрагменты брони Белого. Доспех не только полностью покрывал и защищал тело Ястреба, но и изменял свой внешний вид по прихоти владельца. И если на Черном Шторме чешуйчатая броня – необходимость, вынужденная, ввиду отсутствия иного выбора, то доспех Ястреба изображал птичьи перья, покрывающие все его тело. А шлем – голова хищной птицы с горящим взором и клювом-крючком. За спиной Ястреба, над его головой, взлетели и опустились полупрозрачные крылья Силового Щита, излучаемого доспехом.