Наследие - Виталий Храмов

Чума удивилась. Потом искра понимания сверкнула в ее глазах, она выхватила из платка иглу, уколола сестру и слизала кровь. Ворониха даже не дернулась от укола, лишь вздохнула. Еще и еще. И разрыдалась:

– Что мне делать?

Чума пожала плечами, встала, стала опять тереть ноющую спину:

– Утопись, – предложила она.

– Как ты можешь так говорить? – воскликнула Ворониха, но поток слез усох.

– А что я тебе еще предложу? Ты, бестолочь моя, летала мотыльком беззаботным, купаясь в радости жизни, нежась, как кошка неразумная, подставляясь под ту руку, что погладит. Не заметив, что Мир изменился. Ты людей судишь, не замечая, что эти люди другие. Таких там, в душных бальных залах, нет просто! Просто нет!

– О чем ты? – поджала губы Ворониха.

– Ты даже не понимаешь, – вздохнула Чума. – А ведь все у тебя на глазах. Кто тебе их застит? Открой глаза, бестолочь моя, осмотрись! Повзрослей наконец!

– Ты! – Ворониха разозлилась, но, вздохнув, опустила плечи. – Если бы мне нужны были мутные словеса, я пошла бы к провидцу. А за нравоучениями – к отцу. Я к тебе пришла, к сестре кровной. За помощью. За советом! Что мне делать!

– Оставьте нас! – велела Чума.

Служащие казны, которых молодая Ворониха просто не заметила, поклонились и вышли из помещения.

– Ребенок не Птицы, – покачала головой Чума. – Ты поэтому расстроена?

Ворониха кивнула, но, удивившись сама себе, прислушавшись к себе, отрицательно покачала головой. Совсем запутавшись, пожала плечами, промолчала. Чума подошла к окну, стала пальцем рисовать на запотевшем от ее дыхания стекле какие-то узоры.

– Ты с упорством закостеневшего Бродяги, – поджав губы, говорила Чума, – шла моим путем. Думая, что все, чего я добилась – от плода Старца. А ведь я тебя переубеждала. Слышала ли ты меня? Нет. Ты, как одержимая, хотела дитя от самого достойного. Верно говорил Старый – бойся своих желаний, а то они исполнятся. Ты понесла. Но не признаешь отца своего дитя достойным. Этим обидела его. Очень сильно.

– Ну, вытри теперь об меня ноги! – прошептала Ворониха. – Что делать мне, сестра?!

– Да, не к чему мне унижать тебя, – вздохнула Чума. – И я не знаю, что тебе делать. Вернись к отцу. Дом наш освобожден. Отец собрал два полка под свое знамя. Сам император с ним знается. Тата не даст в обиду. Вернешься к прежней жизни. Продолжишь поиск выгодной пары себе.

Ворониха медленно качала головой.

– А что? – пожала плечами Чума. – Рано или поздно война закончится. Балы, ужины, вечеринки. Песни и пляски. Там, среди них, тебе легче будет. Они такие же. А ребенок? Там никто не осудит. Они другие.

– Нет! Я только сейчас поняла – мне там будет тесно и душно! – тихо воскликнула удивленно Ворониха. – Почему, сестра? Я же всю жизнь мечтала о такой жизни!

Чума вздохнула:

– Я не знаю. Я сама всё пытаюсь понять. Для меня всё изменилось, так же – разом и тоже – утром. Когда я понесла от Андра. Но дело – не в ребенке. Дело – в Андре… В Белом Хвосте… В Ястребе, которого ты называешь Агрономом. В их редком даре – менять мир вокруг себя.

Ворониха сидела с открытым ртом. Но Чума не улыбнулась нелепому виду сестры. Она не смотрела на нее. Она упорно водила пальцем по стеклу, пытаясь словами изложить обрывки мыслей, что никак не хотели соединяться в слова.

– Они меняют мир вокруг себя. Так, как ни один маг не сможет. Но ты этого упорно не замечаешь. Ты судишь по людям так, как привыкла. Как все делают. Нис выбрал меня не потому, что я понесла от Старца, а потому, что я стала другой. И только тогда он увидел меня. А я – его. Дому Медведя не нужна была вертихвостка. Таких тысячи. Но то, кем я стала, могло бы укрепить Дом Медведя. Да и просто – прежняя я была пуста и неинтересна такому глубокому человеку, каким был Нис. Ведь пустоголовым оторвой он только притворяется, как иллюзионист. Он выглядит и ведет себя так, как от него ждут. Там он был пересмешником и мастером тысяч лиц. Тут – повелитель магии и сподвижник князя Лебедя.

– Да? Ах, ну, да! Все видят, как он изменился.

– И я изменилась. Мы взрослеем, сестренка. Ты пренебрегла Корнем, считая его мужиком. Безродным путником, бездомным скитальцем. А он – один из сподвижников Андра. Один из основателей Красной Звезды. Ее Тайной стражи. Видела ли ты это? Или ты думала, что его назначение – лишь прихоть наследника? Лишь, как брата Синеглазки? По-родственному? А брат ли он ей? Или это – очередной их туман таинственности? Вот Агронома ты сразу признала знатным. А Корень в Красной Звезде появился чуть ли не раньше Агронома. А разве ты не слышала, что Агроном назвал себя Спартаком? Слышала. А что он Корня братом называет, тоже слышала? Но не услышала. Разве может быть мужик братом Дракону? А?

Ворониха покачала головой.

– Может! – жестоко сказала Чума, поворачиваясь к сестре. – Корень – никто. Он – даже не мужик! Он – пыль придорожная! Но он – Достойный, каких поискать! Выше моего Ниса поднимется! Выше отца нашего! Ниса ни Белый, ни Агроном братом не называют, не признают равным! И не назовут! Не в цепях достоинство! Не в родословной! В сердце – достоинство! Как ты не видишь?

– Как я не видела? – ахнула Ворониха.

– Стрелок, он же Брус Чан – обычный мужик. Сын егеря. За его жизнь князья наши готовы десяток повелителей магии положить! И сотней подтереться. А кто такой Андр? А Алеф? А? Ты не думала? Кто такая Синеглазка? Почему Белый ее выбрал?

– Почему?

– По кочану! Не суди о людях по их внешним признакам! Когда-то все князья были мужиками. Научись видеть!

– А как? – удивилась Ворониха.

– Не знаю, – развела руками Чума. – Сама не знаю – как? Хотя… Вот тебе и ответ, что делать. Если к отцу ты вернуться не хочешь, а просто – бежать в Столицу, например?

Ворониха покачала головой.

– Тогда иди. Вымоли прощения у Корня! Стой! Не делай этого! Презирать будет еще больше. Сначала я подумала, что, выстрадав, обретешь понимание. И только сейчас снизошло – заслужи! Заслужи не прощение. Они презирают не за то, что ты спала с двумя сразу. Я же сплю. И ничего. Они презирают за то, что ты – никто. Что от жизни хочешь только легкости и удовольствий. Так?

– Так было, – кивнула Ворониха, – до этого разговора с тобой. Вчера.

– Им не нужны такие. Они таких не видят в упор. А привлечешь внимание – пожалеешь. Вспомни, как Белый говорил: «Я таких десяток за золотой куплю!» Помнишь? Продажные им не интересны. Они собирают вокруг себя Достойных. Достойных сердцем. И этим меняют Мир. Меняют людей. Стань Достойной!

– Как? – тихо прошептала Ворониха.

– Служи. Заслужи! Иди в пыль, в грязь, в кровь. Изменись. Или сгинь. К Матери Жалее иди. Им маги нужны. Прими обет послушания. Измени себя. Измени мир вокруг себя.

– Послушницей? – удивилась Ворониха.