Наперегонки с темнотой - Рина Шабанова

class="p1">Так мы проспорили до самого рассвета. Я был согласен с Митчеллом, что нам необходимы продукты, но его идея с прочесыванием квартир представлялась слишком рискованной. Твари, притаившиеся от дневного света были опасны, однако не меньшую опасность сулили столкновения с обезумевшими жителями.

С другой стороны, помимо провизии, мы остро нуждались в топливе. Последний бензин из брошенных в пригороде машин мы уже слили, так что поездка в город оставалась единственным шансом его раздобыть. Как бы то ни было, но к утру каждый из нас поддался на его уговоры.

— Итак, еще раз, — проговорил он, стоя в девять утра перед собравшимся на пороге десятком мужчин. — Делимся по пять человек. Двое сидят в машине, внутрь заходим по трое.

— И зачем двоим сидеть в машине? Что за тупость? — спросил Вуд.

— Не тупость, Вуд. Живые тоже представляют угрозу, так что двое в машине для страховки. Уилсон, повтори еще разок, как себя вести в случае встречи с ними.

— Да сколько можно? — с раздраженным вздохом взвыл я, но все же нехотя произнес: — Днем они будто в спячке и не так опасны, но ровно до того момента, пока тебя не заметят. Важно не привлекать их внимания, но если увидели ублюдка, лучше стрелять не мешкая. Главное, целиться прямиком в лоб.

— Все запомнили? — обведя каждого пристальным взглядом, спросил Митчелл. Дождавшись согласных кивков, он нервно откашлялся, вслед за чем проронил: — Ну, тогда в добрый путь.

После этого краткого напутствия все наконец вышли из дома, расселись по машинам и тронулись навстречу неизвестному. Выпавший за зиму снег немного подтаял и все равно двигаться нам приходилось медленно. На случай, если нас угораздит застрять в сугробе, в багажнике лежали две широкие лопаты, но мы рассчитывали добраться без происшествий.

Я сидел на пассажирском сиденье рядом с Моррисом. Он был первоклассным водителем, поэтому миссия по доставке нас в город досталась именно ему. В прошлом он пятнадцать лет проработал дальнобойщиком на большегрузе, за эти годы исколесил всю страну вдоль и поперек и, пожалуй, в ней не осталось закоулка, где бы он не успел побывать.

Парнем Моррис был в меру общительным, спокойным и в какой-то степени даже хладнокровным, но иногда на него что-то находило и тогда он становился чересчур назойливым. За плечами у него имелось три брака и четверо детей, отчего он считал себя умудренным жизнью и опытом человеком. Словом, Моррис любил раздавать всем советы. Он по-прежнему часто доставал Чарли, но теперь уже по поводу его отношений с Элис, однако в любом ответственном деле на него можно было без сомнений положиться.

А еще он был одним из тех, кого в декабре я чуть ли не силой обрил налысо. Он никак не хотел расставаться со своими зачесанными назад длинными волосами, а когда все-таки их лишился, сделалось понятно почему. И раньше он чем-то смахивал на большую ящерицу, а после стрижки, из-за своей привычки часто облизывать губы и коричневых, навыкате глаз, еще сильнее стал напоминать некую земноводную рептилию.

Остальными тремя, кто ехал с нами в машине, были Патрик Ричардсон, Алан Вуд и Крис Дэниелс. Вуд сам вызвался идти вместе со мной по квартирам, остальные трое не горели желанием лезть во вражеское логовище, а потому пришлось бросать жребий. Он указал на Дэниелса.

С момента прихода зараженных, в город мы не выбирались ни разу и теперь, подъезжая к окраинам, будто видели его впервые. И чем дальше мы углублялись в его нутро, тем отчетливее на наших лицах проступало изумление от масштабов произошедшей здесь катастрофы. Наиболее точным определением, приходящим на ум при взгляде на его разгромленные улицы, было: «Мир рухнул, а человеческой цивилизации пришел конец».

Эта мысль без устали вертелась в моей голове, точно ротор в винтовом блоке мощного компрессора, выдающего вместо сжатого воздуха беспомощную, опустошающую растерянность. Увиденное ошеломляло и одновременно сбивало с ног. От картины, предстающей глазам, по коже шел мороз, а в мозгах просто не складывалось, как такое могло произойти.

Кругом валялись трупы. Ночью здесь мела легкая метель и некоторые лежали припорошенными, другие же покоились сверху и были еще нетронуты снегом. Глядя на них напрашивался вывод, что убили их совсем недавно. Убийства, по всей вероятности, происходили здесь круглосуточно.

На эту ужасающую картину сверху равнодушно взирало неприветливое, белесо-серое небо. С залива дул пронизывающий ветер. Он отрывал от земли мелкий мусор, газеты, пустые сигаретные пачки и пластиковые пакеты, а затем те, словно призраки рухнувшей цивилизации, носились в воздухе, выписывая круги и замысловатые пируэты.

Пробираясь по заметенным улицам, до чистки которых больше никому не было дела, лишь изредка мы натыкались на живых людей. Они тоже походили на призраков. Одетые в лохмотья, грязные, с изможденными, землисто-серыми или изжелта-зелеными лицами, они брели по обочинам, иногда останавливались, провожали нас звериными взглядами и что-то кричали вслед, а другие апатично рылись в грудах мусора.

К центру мы ехать не решились. Добравшись до спального района на окраине, Моррис свернул во двор и заглушил двигатель. С виду двор казался безлюдным, но мы знали, что это впечатление может быть обманчивым. Из окон многоэтажных домов за нами могли наблюдать десятки враждебных глаз.

— Готовы? — обернувшись на Вуда и Дэниелса, спросил я.

— Да плевое дело, — с залихватским весельем подмигнул Вуд. — Не дрейфь, Уилсон, а то вон какой бледный! Сейчас в два счета наберем мешок жратвы, да домой поедем.

— Ты бы поменьше веселился, Вуд. Мы не на карнавал приехали, — осадил я. — Значит так, держимся вместе, идем максимально осторожно и тихо, а при малейшей угрозе стреляем без промедления. Ясно?

— Да ясно, ясно… — с кряхтением выходя из машины, огрызнулся Вуд. — Умник херов. Все только и могут, что командовать.

Последняя фраза донеслась уже с улицы, а следом за ней последовал смачный харчок на землю. Сидящие в салоне чуть насмешливо переглянулись.

— Не обращай внимания, Уилсон, — ободряюще хлопнул меня по спине Ричардсон. — Он всегда такой. А представь, что мне с ним приходится на рыбалку ездить чуть ли не каждый день.

Характер у Вуда и в самом деле был вздорным, раздражительным и изменчивым, но человеком при этом он являлся общительным и подвижным. Он много жестикулировал, часто улыбался, был не прочь поострить или рассказать занятную историю, а когда нужно, мог вставить в речь крепкое словцо или отпустить грубую шутку. Рост он имел невысокий, а из-за заметной сутулости его и без того сухощавая, жилистая фигура напоминала искривленное шквальными ветрами дерево. Ему уже исполнилось сорок два, в прошлом он работал прорабом