Межвидовой барьер. Неизбежное будущее человеческих заболеваний и наше влияние на него - Дэвид Куаммен

казалось, сходилась к одной 55-лет-ней женщине. В их докладе ее называли «пациентка A». Она, возможно, и не была первым заразившимся человеком, но стала первой, у кого инфекцию диагностировали. Эта женщина, престарелая по меркам конголезских деревень, умерла после того, как у нее начались лихорадка, рвота, диарея и кровотечения. Одиннадцать человек, близко контактировавших с ней (в основном родные, которые за ней ухаживали), тоже заболели и умерли. После этого и началась вспышка.

Леруа и его группе стало интересно, как же заразилась сама «пациентка A». До нее в деревне симптомов не было ни у кого. Так что исследователи расширили зону поисков, включив в нее и близлежащие деревни, которых оказалось довольно немало – и вдоль реки, и в близлежащем лесу. С помощью интервью и личных расследований они узнали, что деревни соединены между собой пешими тропами, а по понедельникам особенно много народа ходят в деревню Момбо-Мунен-2, где еженедельно устраивается большая ярмарка. А еще они узнали о ежегодном скоплении мигрирующих летучих мышей.

Летучие мыши обычно прилетали в апреле и мае и останавливались, прежде чем продолжить далекое путешествие; ночлег и пропитание они находили себе на диких фруктовых деревьях на двух островках посреди реки. В среднем, как рассказывали Леруа и его коллегам, через регион пролетают тысячи или десятки тысяч животных. Но в 2007 г. стая была особенно большой. Летучие мыши разлетались со своих гнездовий во все стороны. Иногда они кормились на плантации пальмового масла на северном берегу реки; плантация осталась еще с колониальных времен и сейчас была заброшена, но на оставшихся деревьях в апреле все еще росли плоды. Многие (или большинство) из животных принадлежали к видам Hypsignathus monstrosus (молотоголовый крылан) и Epomops franqueti (эполетовый крылан Франке) – двум из трех, у которых Леруа ранее нашел антитела к Эболе. Во сне летучие мыши висели на ветках очень близко друг к другу. Местные жители, которым хотелось мяса (или немного денег), охотились на них с огнестрельным оружием. Особенно ценились большие, мясистые молотоголовые крыланы. Одним выстрелом из дробовика можно было сбить несколько десятков летучих мышей. Многие из этих животных вскоре после смерти, еще окровавленные, попадали на еженедельную ярмарку в Момбо-Мунен-2, а оттуда покупатели уносили их домой, чтобы хорошенько пообедать.

Один мужчина, который регулярно ходил из деревни на ярмарку и часто покупал летучих мышей, похоже, переболел легкой формой Эболы. Ученые, в конце концов, назвали его «пациентом C». Он сам не охотился на летучих мышей, только покупал их мясо. В конце мая или начале июня, по воспоминаниям самого пациента C, у него проявились незначительные симптомы, в основном – высокая температура и головная боль. Он выздоровел, но на этом все не закончилось. «У пациента C была 4-летняя дочь (пациентка B), – позже сообщили Леруа и его коллеги, – которая внезапно заболела 12 июня и умерла 16 июня 2007 г. У нее были рвота, диарея и высокая температура»[192]. У девочки не было кровотечений, анализов на Эболу у нее не брали, но это самый правдоподобный диагноз.

Как она заразилась? Возможно, съела мясо крылана, который был переносчиком вируса. Каков риск заражения при употреблении в пищу мяса летучих мышей? Трудно сказать, трудно даже предположить. Если молотоголовый крылан – действительно резервуар Эболы, какова превалентность вируса в данной популяции? На этот вопрос ответа тоже нет. Таунер обнаружил, что превалентность вируса Марбург в египетских летучих собаках составляет 5 процентов, то есть каждая двадцатая особь может быть заразной. Если предполагать, что превалентность Эболы среди молотоголовых крыланов примерно такая же, то семья девочки оказалась не только голодной, но и невезучей. Возможно, они съели до этого девятнадцать летучих мышей и ничем не заболели. С другой стороны, если летучую мышь ели все, почему не заразились ни мама девочки, ни другие родственники? Возможно, ее отец, покупая мясо летучих мышей, заразился сам или измазался в зараженной крови, а потом нес дочку на руках (в тех местах это распространенная практика) по тропинке до самой деревни. Отец, пациент C, похоже, никого больше не заразил.

А вот от его маленькой дочери вирус передался. Ее тело, согласно местной традиции, омывала для похорон близкая подруга семьи. Этой подругой была 55-летняя женщина, которая стала пациенткой A.

«Таким образом, заражение могло произойти, когда пациентка A готовила тело для похоронной церемонии, – писали Леруа с соавторами. – Две другие участницы омовения, мать и бабушка умершей девочки, сообщили, что не контактировали с трупом, и у них не развилось никаких клинических признаков заболевания в следующие четыре недели»[193]. Судя по всему, они играли исключительно наблюдательную роль, не прикасаясь к девочке. А вот пациентка A прикасалась, добросовестно исполнив роль близкой подруги семьи, а потом вернулась к прежней жизни – точнее, к тому, что от нее осталась. Она продолжила вести активную общественную жизнь; еще 183 человека заразились Эболой и умерли.

Команда Леруа восстановила эту историю, а потом, пытаясь понять ее смысл, начала задавать вопросы. Почему отец заразил дочь и больше никого? Может быть, потому, что у него болезнь протекала в легкой форме – в организме вируса было мало, и он почти не выходил за его пределы. Но если его болезнь протекла легко, почему тогда его дочь болела так тяжело и умерла за четыре дня? Может быть, она умерла не от болезни как таковой, а от обезвоживания, вызванного рвотой и диареей? Почему был всего один случай преодоления межвидового барьера между летучей мышью и человеком? Почему пациент C остался уникальным – единственным, кто получил вирус непосредственно от резервуара? Может быть, он единственным и не был, а был лишь единственным, кто заметил болезнь. «На самом деле, вполне возможно, что от летучих мышей заразились еще несколько человек, – отмечала группа Леруа, – но обстоятельств, необходимых для дальнейшей передачи от человека к человеку, не сложилось»[194]. Они имели в виду тупиковые инфекции. Человек заболевает, страдает в одиночестве или на тщательно соблюдаемом расстоянии от опасающихся родственников и друзей (которые оставляют ему еду и питье под дверью и поскорее уходят) и умирает. А потом его без всяких церемоний хоронят. Эрик Леруа не знал, сколько несчастных жителей окрестностей Луэбо могли съесть летучую мышь, коснуться летучей мыши, заразиться Эболой, умереть от нее, после чего их бесцеремонно сбрасывали в яму, и от них никто больше не заразился. Среди ужасного смятения, вызванного эпидемией в далеких деревнях, количество подобных тупиковых случаев вполне могло быть немалым.

И это привело Леруа к важнейшему вопросу. Если обстоятельства, необходимые для дальнейшей передачи