Ведьма с Лайм-стрит - Дэвид Джаэр

Удивительно, но Маккомас захотел обсудить ее новую программу с главным противником медиума. После окончания сеанса они с Эдисоном Брауном, членом клуба «Абак», отправились в театр «Маджестик», где тем вечером выступал Гудини. Раскрасневшийся от трюка с побегом, Гудини сидел у себя в гримерке, голый до пояса, и слушал рассказ Маккомаса о том, как Марджери левитировала светящуюся корзинку, в то время как ее руки, ноги и голова были надежно зафиксированы. «Я никогда не забуду, с каким презрением» Гудини ответил на это: «Вы говорите, что все видели. Но на самом деле ничего вы не видели. Вот, например, что вы видите сейчас?»

Иллюзионист взял монетку в полдоллара, хлопнул в ладони – и она исчезла. Поскольку он был обнажен до пояса, гости не понимали, куда она могла подеваться. Повторить фокус он отказался. Тогда гости бросили ему другой вызов и были уверены, что на этот раз Гудини не скажет «нет». Они предложили ему отправиться на Бикон-Хилл и повторить ее фокусы в условиях того же контроля, что и медиум. Гудини согласился, не выдвигая никаких условий состязания с Марджери. Он задумался о своем возвращении на Лайм-стрит, и его глаза загорелись. Поскольку на следующий вечер Марджери предстояло провести очередной сеанс, он предложил, как именно нужно ее контролировать, и пообещал, что послезавтра, в воскресенье, они смогут связать его в ее новой застекленной кабинке и он повторит все ее трюки.

На субботнем сеансе Марджери согласилась на это предложение. После досмотра она спокойно сидела, пока ее привязывали к кабинке.

– У этих исследователей воображение, как у пыточных дел мастеров, – пошутила она. Запястья и лодыжки ей связали проволокой, корпус обездвижили гипсом: повязка доходила до верха ее панталон. Гипсом же обмотали и ее бедра, чтобы предотвратить появление поддельной эктоплазмы из «подозрительных мест». После прежней серии исследований ее обвинили в мошенничестве при помощи рта и головы, поэтому на медиума надели ошейник, как на собаку, и прикрепили его к кабинке. В одежду воткнули светящиеся булавки и повесили люминесцентные ленты на ее руки и ноги, чтобы очертания медиума были видны в темноте. А еще Маккомас ощупал ее ротовую полость указательным пальцем, как научил его Гудини.

После всего этого Марджери на одном из последних запротоколированных сеансов продемонстрировала свои лучшие трюки: скрип мебели, порывы холодного ветра, левитацию предметов, звонок. Апогеем вечера стала левитация светящейся корзинки на полку: Уолтер посвистывал, Марджери постанывала, а корзинка поднялась над столом, подлетела к полке, из нее появился светящийся диск – «пончик» – и по другой траектории направился к голове медиума. Минуту спустя корзинка упала и начала биться о стенки кабинки – на этот раз кабинка была застекленной, а не занавешена тканью, и стекло в любой момент могло разбиться. Но вскоре Уолтер сказал, что ослабевает, и покинул сеанс. Сразу же после этого Маккомас направился в Гарвард, где у него была назначена встреча с Гудини. И вновь иллюзионист заверил, что речь идет об «искажении восприятия». По его словам, результат наблюдения был бы совсем иным для него самого: «Если она будет проворачивать эти трюки в моем присутствии, то я смогу повторить их, а если хотите, могу остановить, если мне позволят ее контролировать». Но чем больше он говорил, тем сильнее Маккомас замечал, как его собеседник устал. «Эта дама очень умна и меняет свои методы, как и полагается искусному фокуснику». Объяснить ее новые трюки Гудини пока не мог – ему нужно было время, чтобы все обдумать. Он выдвинул новое требование: Гудини хотел прийти на Лайм-стрит через несколько дней и привести с собой свидетелей. Когда он сказал, что у Марджери есть сообщники, Маккомасу подумалось, что и он собирается прибегнуть к чьей-то помощи, чтобы воспроизвести ее программу. Но каким бы ни был его новый план, Гудини просил «дать ему время» подготовиться к противостоянию с Марджери. В воскресенье Маккомас передал эти его слова доктору Крэндону. «Так значит, Гудини испугался?» – усмехнулся доктор. Его ждали на Лайм-стрит сегодня и одного. А он не пришел, и Рой считал это колоссальной победой Уолтера и Марджери. Маккомас вернулся в гостиницу к Гудини и два часа обсуждал с ним новые условия эксперимента. На этот раз Гудини связался с доктором Крэндоном сам: в письме он попросил о встрече до отъезда из Бостона. Доктор ответил, что единственный смысл визита Гудини на Лайм-стрит состоял в том, «чтобы мы могли развлечься, наблюдая за вашими попытками повторить проявления способностей Марджери, но вы отказываетесь от этих попыток, что весьма мудро с вашей стороны. Итак, иных причин для вашего появления на Лайм-стрит не осталось». До конца своих дней доктор Крэндон будет рассказывать, что Гудини уехал из Бостона и так и не явился на сеанс Марджери, где мог бы разоблачить ее. Ответить на эти обвинения иллюзионист уже не успел.

Гудини предчувствовал, что его дни сочтены – по крайней мере, так говорил Фултон Орслер, директор издательской корпорации «Макфадден» и союзник знаменитого разоблачителя медиумов. Орслер вспоминал, что незадолго до отъезда из Нью-Йорка в Бостон Гудини сказал, что «уже отмечен смертью» на множестве спиритических сеансов повсюду. Но другие утверждали, что Гудини не считал себя в большей опасности, чем обычно. Напротив, последнее лето его жизни прошло очень спокойно. Он удалился со сцены, работал над новой книгой о ведовстве и планировал новый этап своей карьеры: Король побега собирался преподавать спецкурс по истории магии в Колумбийском университете. После следующего гастрольного тура он хотел и сам поступить в Колумбийский университет, чтобы отточить свои навыки английского и другие умения, необходимые для дальнейшей карьеры преподавателя.

Осенью, во время гастролей, в жизни Гудини началась полоса неприятностей. В Бостоне, правда, все шло своим чередом, если не считать восстановления репутации Марджери. Но в Провиденсе Бесс пострадала от серьезного пищевого отравления, а Гудини, после того как просидел с ней всю ночь, выступая с номером побега из китайской водяной камеры пыток в Олбани, подвернул лодыжку. Он не обращал внимания на боль в ноге и через пару дней прибыл в Монреаль, где восторженные толпы собирались на его шоу в театре «Принсесс» и лекции в студенческом клубе университета Макгилла. Среди слушателей на выступлении под названием «Великое заблуждение» оказался и студент кафедры изобразительного искусства Сэмюел Смиловиц, который пришел нарисовать портрет Гудини.

Смиловиц ждал совсем другого, когда впервые увидел иллюзиониста, направлявшегося, прихрамывая, на трибуну. Неужели это действительно Король наручников, «внушавший восхищение и благоговение половине мира»? Гудини плохо выглядел, «щеки запали, под глазами пролегли темные круги». Но когда иллюзионист заговорил, первое впечатление Смиловица развеялось. Гудини будто впитывал восхищение аудитории и лучился энергией. Его серые глаза сияли, он излагал свою точку зрения смело и без обиняков. Смиловиц заметил, что и толпа чувствует силу оратора, «острый ум» и жизнелюбие.

Но иллюзионист не был сверхчеловеком. Большинству людей не хватало способности видеть, как сказал он аудитории. Если бы только люди натренировали свое зрение и сознание, они с легкостью заметили бы подоплеку всех его «чудес», как и «чудес» таких медиумов, как Марджери, чьей подлинной силой было обаяние и сексуальность. «Марджери потчует исследователей какой-то чушью на постном масле, и я знаю это наверняка, поскольку и сам мастак в разнообразнейших рецептах подачи изощренной чуши», – уверял Гудини.