Гимназия Царима - Марьяна Сурикова

Любуясь умиротворенным личиком заснувшей на его груди Мариши, Эсташ очень осторожно привстал, боясь побеспокоить. Узкая ладошка соскользнула вниз, а девушка шевельнулась, но не пробудилась. На розовеющих припухших губах расцвела теплая, как солнечный лучик, улыбка.

Еще немного приподнявшись, дав крыльям пространство, чтобы расправиться, он меняющимся зрением любовался спящим сокровищем. Истинный взгляд открывал в ней ту же суть, что видели глаза человека.

По телу защитника огненными мазками разливалось жидкое золото, сияние разгоняло полумрак комнаты, а крылья, раскрывшись, подняли теплый ветерок, смахнувший с бледного виска приставший к нему локон. Она была еще слаба, но так отчаянно не желала засыпать, не догадываясь, что его внутреннее пламя разгорается лишь сильнее от каждого прикосновения, слова и жеста. И все же усталость взяла свое, забрав ее сознание в царство сна, оставив защитнику время тихого единения с древней, словно сам мир, клятвой.

Крылья скользнули по чувствительной, тут же покрывшейся мурашками коже, по согнутой в колене ноге, белоснежному бедру и гладкой спине. Укрыли полностью, пряча от всего света обнаженное тело той единственной, кому он мог принести клятву. И слова на древнем языке зазвучали тихо-тихо, чтобы не нарушить ее покой. Постичь их смысл было дано только тем, кто понимал речь истинных, а передать или перевести на человеческий язык главную суть оказалось бы очень сложно. Однако для умеющих слушать, умеющих видеть не глазами, но сердцем они прозвучали бы так:

Мэйэлит. Его любимая, единственная.

Стихли слова, погас огонь, а Мариша крепко спала, не зная о свершившемся древнем таинстве.

— Пора возвращаться, — сказал супруг, присев за спиной и обняв меня за плечи.

Супруг! Какое волшебное слово.

— Уже? Но ведь так мало времени прошло.

По моим ощущениям, дня три, не больше, минуло с момента, как Эсташ принес меня в замок.

Раскрыв ладонь, защитник показал мне маленький фиолетовый цветочек, проросший из круглой луковицы.

— Ему, — указав на нежные раскрытые лепестки, произнес Эсташ, — требуется три месяца, чтобы зацвести. Я нашел один в саду на второй день. Знал, что перестану замечать время.

— Три месяца? — Это оказалось неожиданно. Бесспорно, я не считала дни, но внутреннее ощущение должно было подсказать, наверное. Мое чувство времени не подало даже намека. Мы в замке были только вдвоем целых три месяца, и все же этого не хватило.

Я поболтала ногами в теплой воде, подняв фонтан соленых брызг, и вздохнула. Возвращаться и правда пора, а не хотелось. Каждый день проводить только с Эсташем было сказочно. Мы гуляли в саду, вместе готовили. В погребах замка магически сохранялись долгое время любые продукты. Мой муж умел делать вкусные блюда, которые он называл походными, а я под его контролем только раз пересолила обед (просто Эсташ в тот момент мне улыбался). Еще купались в гроте, вода в котором оставалась неизменно теплой. Защитник окружил естественный бассейн, вымытый морем, особенной магической преградой, чтобы хищные рыбы не заплыли или я ненароком не простудилась. Как энсгар он был очень строг. Не разрешал бегать босыми ногами по холодному каменному полу, сидеть на террасе, продуваемой морскими ветрами, в одном легком платье и купаться в холодной воде. Он считал, мне легко простудиться, поскольку организм находился в процессе восстановления. Я вела себя, конечно, послушно, но иногда нарочно дразнила, чтобы он меня поймал и согрел.

День за днем я все больше узнавала любимого мужчину, понимала, какой он не только в подвигах, в скитаниях или сложных ситуациях, но и в быту, в повседневной жизни. А был он замечательным во всем. И разговоров наших мне всегда было мало (как и поцелуев), и хотелось узнать (получить) еще больше. И помимо того что оказалась до звездочек в глазах влюблена в супруга, я безмерно обожала его крылья. Как Эсташ терпел все мои изъявления симпатии к ним без единого слова жалобы? Я и гладила, и перебирала перышки, и обнимала. Садясь рядом, расправляла кончик крыла на коленях, принимаясь водить по светящимся пушинкам ладонью. Тискала, дергала, целовала. И хоть бы раз он пожаловался и попросил оставить такие нужные ему крылья для наших потрясающих полетов. Защитник никогда не возражал против любой моей исследовательской деятельности, а если уж дергала слишком сильно, молча подгребал меня ближе, усаживал на колени и закрывал со всех сторон светящимся теплым щитом, чтобы я чуть-чуть посидела спокойно. Но тихонько сидеть так близко к нему не выходило. Набравшись сил после болезни, я с удовольствием тратила их на мужа. И хотя открыто не провоцировала, но он сам в итоге не сдерживался. То, что начиналось как попытки отвлечь меня, заканчивалось поцелуями и другими чудесными способами узнать друг друга.

За дни, проведенные в ставшем для меня волшебном замке, я поняла, что время и пространство имеют ценность, лишь когда человек способен их замечать, а в моменты наивысшего восторга и полного счастья люди утрачивают подобный дар.

Оживленно гудел ярко украшенный зал, наполненный множеством гостей. Здесь сегодня проводился ежегодный столичный бал — лучший светский прием в Сенаториуме, и в этот вечер тут собрались сливки общества.

— Что сегодня в программе интересного, мои дорогие? — Женщина в коралловом платье с высокой, искусно сооруженной прической и таким рубиновым колье на груди, ради которого половина присутствующих могла убить друг друга, с нарочитой ленцой во взгляде оглядела гостей.

— Редкие деликатесы, которые невозможно достать даже в столице, опасное представление, запрещенное к демонстрации во всех соседних странах, музыканты и певцы с Севера. Они практически никогда не выступают на публике, но исполнят здесь свои произведения. Говорят, их творчество настолько удивительно…

— Ох, да я ведь не о программе вечера, дорогая, — отмахнулась от подруги собеседница, — я о гостях!

— Болтают, — третья участница беседы перешла на шепот, чтобы окружающие ни в коем случае не узнали тайны раньше, чем она поведает ее подругам, — будто этот вечер посетят представители древних родов.

— Они каждый год присутствуют, — заявила оснэ в коралловом платье, — нас этим не удивишь.

И она словно невзначай поправила манжеты, кружевные вставки на которых напоминали по форме крылья, что намекало на близкое родство с представителями элиты.

— Я об истинных.

Несколько заинтересованных взглядов обратилось в сторону ораторши.

— Истинные тоже посещают это мероприятие, на то оно и лучшее в свете.