Гимназия Царима - Марьяна Сурикова

Между нами повисла тишина. Мы стояли в шаге друг от друга. И танцующие огоньки, которые, казалось, были повсюду на моем теле, покалывая и грея щекотным теплом, стирали все метки, проявившиеся после принесения брачной клятвы. Даже фамильное кольцо под действием лизнувшего его пламени потускнело, утратив свою силу. Когда-то похожим образом и подарок Орселя — символ нежеланной помолвки — тоже лишился охранительной магии. Признавая, отмечая свою жрицу, огонь защитника не допускал над ней чужой власти. И возникло чувство, словно очистилась и теперь имею право написать эту жизнь с нового листа. Но я ждала слов Эсташа. Мне необходимо было услышать ту фразу, которую он желал сказать первой.

Все знаки сошлись воедино, а он уже перестал верить, будто эта встреча возможна. Поврежденная аура, способность наблюдать за защитником в истинном облике и огонь, отметивший свою единственную. Его жрицу! И не было сил для слов, и молчание повисло в воздухе, окутав незримым палантином. Сердце снова сжимала давняя обреченность — проснуться и понять, что этого нет, а есть одиночество, всегда, из века в век, в бессмысленном поиске. И ему необходимо было прикоснуться и почувствовать, что она настоящая.

Я задрожала от огненного прикосновения. Он протянул руку, кончиками пальцев провел по щеке, очертил, исследуя, контур губ. Мне невозможно было удержаться, безумно хотелось подняться на носочки, обхватить его за шею…

Я качнулась вперед, потому что за спиной сомкнулись невероятные сверкающие крылья, и расстояние между нашими телами сократилось до короткого вдоха, когда грудь наполняется воздухом и вдруг касается его груди. Я ощущала его тепло, а подрагивающие пальцы неподконтрольно мне пробежались по золотистым полупрозрачным перышкам. Чистейшая, оттого пугающая энергия, такая теплая, мягкая со мной и неспособная обжечь. Скрестив ладони на твердой груди, слушала его сердце, чувствовала его губы пускай на расстоянии, но совсем близко. Трепет и слабость в каждой клеточке отдавались в теле дрожью предвкушения, а мурашки щекотали кожу там, где ее касалось его дыхание.

И так мы стояли, не шевелясь, в волшебной сверкающей тишине, нарушаемой лишь шепотом волн.

— Я помню тебя, — вплелся в этот шепот его тихий голос. — Не знаю откуда. Словно жизнь за жизнью видел во сне.

Первые слова, которые ждала. Слова, покачнувшие мир, ставший совсем зыбким и неустойчивым, из-за них задрожала и зазвенела моя маленькая вселенная, центром которой был Он. Я за его жизнь отдала все, что имела, и не искала в ответ награды, благодарности или даже любви, а Эсташ… Эсташ меня не забыл. Века спустя…

Сердце колотилось и колотилось в груди так сильно. Ему стало в ней совсем тесно.

— Мэйэлит.

Я вздрогнула, чувства стеснились внутри. Нахлынула волна горького счастья. Волшебное обращение, в котором заключалось столь много, кольнуло давним воспоминанием, болью далекой потери и счастьем нового обретения.

Этот миг, с которого следовало начать свой рассказ, наступил. Я должна была поведать об утраченном даре и цене, заплаченной за новую жизнь, но запрокинула голову и увидела его невероятные глаза. Я позабыла слова. Он смотрел, он так смотрел…

Эсташу не нужны были объяснения, не требовались лишние фразы, он сам произнес главное:

— Стань моей. Скажи «да».

Я и на миг не задумалась.

— Да.

Ладони резко закололо и тут же схлынуло, оставив после себя покалывающее тепло. Четкие контуры крыльев проявились, засветившись под кожей.

— Они словно брачные мет…

Эсташ прервал мою речь. Губы опалило, раскрыло и смяло в самом чувственном, самом яростном поцелуе, и я едва удержалась на ногах, крепко обхватив мужчину за шею.

Никогда даже представить не могла, будто может быть что-то, способное затмить чистую магию его поцелуев. Я оказалась не права. Это была лишь малая толика удовольствия, которое возможно испытать, отдавшись любимому мужчине не только телом, но и всем сердцем и душой.

Я узнала, как ласки, предваряющие физическое единение, способны распалить огонь, более яростный, чем тот, которым горишь, лишь предвкушая удовольствие. Поняла, что, испытав нечто подобное, начиная с первого прикосновения к обнаженному телу, как к отражению твоей полностью обнаженной перед ним души, заканчивая мучительно-сладким выдохом в момент удивительного наслаждения, никогда-никогда больше не сможешь принадлежать только себе. Когда ты — существо из двух половинок, одной себя становится слишком мало.

Спокойная блаженная расслабленность пришла на смену огненному вихрю чувств. Глядя прямо перед собой, я ничего не могла различить. Перед затуманенным взором проносились картины, от которых тело снова покрывалось мурашками, а я не переставала повторять про себя: «Неужели так бывает?» Чувствуя руки Эсташа, его ласковые объятия, тем не менее вдруг перепугалась, что это все сон, и резко повернулась на бок. Прикоснулась к нему, наблюдая, как снова взлетают, чуть дрожа, усталые ресницы, погладила черты любимого лица.

Реальность. И он настоящий!

Продолжая изучать безумно дорогой облик, словно мне не хватило для этого прошедших секунд, минут или часов, а может, вечности настоящего волшебства, я дотронулась до татуировки на его груди, и она полыхнула жаром, когда провела пальцем вдоль плавных линий. Потянувшись, коснулась ее губами даже без толики смущения и ощутила, как Эсташ вздрогнул.

— Ой! — Я мгновенно очутилась на спине, пальцы переплелись с его пальцами, ладони оказались прижаты к постели, а карамельные волосы щекотали лицо. Замерев под взглядом искрящихся глаз, в которых снова бушевал аквамариновый шторм, шепотом спросила: «Нельзя трогать?»

— Можно, — ответил он и вернул поцелуи, от которых вздрагивать пришлось уже мне.

Сколько бы это ни длилось, я желала повторения. Зациклить время и круг за кругом быть с ним здесь, сейчас, всегда. Мне не довелось прежде узнать, что чувствуешь, когда страсть в отношениях на пределе, но интуиция говорила: «С любимым человеком только так». Словно магический фейерверк в голове, искорки по венам и коже, наслаждение, от которого внутри тепло, и оно разбегается по всему телу, и так волшебно и хорошо. Можно ощутить каждую клеточку, изведать чудесное чувство обладания, но не описать словами того, что дано испытать. Не просто прикосновения, но все вместе: запах, звук голоса, пьянящие стоны, касания рук, ощущения доверия и желанности, твоей необходимости для него и восторг, когда устремляешься вперед, чтобы познать миг полного единения. А после него наступает эйфория, настоящее наваждение приятных эмоций, в висках пульсирует кровь, дыхание учащается, пульс стучит в голове и звенит в ушах, и вдруг миг, когда напряжение отпускает…

Раз за разом, снова и снова, как бесконечный, неразрывный круг времени. Пока усталость не шепнет ласково, что этот цикл не разорвать, а проникшая в самое сердце уверенность, подсказанная его словами, убедит больше не бояться. Можно, теперь можно отпустить все тревоги и печали, позволить себе тихо и уютно уснуть в самых нежных в мире объятиях.