Парадокс Севера - Виктория Побединская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выпускники начали хлопать, решив, что Виктор закончил, но он поднял ладонь вверх, призывая к тишине.
— И раз уж мне выпала возможность сказать, я хочу ей воспользоваться и поблагодарить одного человека в этом зале лично.
Виктор безошибочно выхватил меня из толпы взглядом и сделал паузу, словно ожидая моей реакции.
— Девушку, которая все это время была со мной рядом.
По рядам пронесся коллективный женский вздох, и взгляды тут же переметнулись к Адель.
— Нет, — заметив, покачал головой Виктор. — Мою настоящую девушку, которой пришлось так долго терпеть. Это было не справедливо, Диана.
Я закрыла лицо руками.
О, Боже, нет!
Прошептала:
— Что ты творишь?
— Малыш, я люблю тебя. Прости, что я столько времени не говорил этого тебе. Я обещаю, если ты меня простишь, я больше никогда не буду молчать.
Он подошел к краю сцены и опираясь на нее одной рукой, спрыгнул вниз, а потом направился между рядами прямиком ко мне.
Уже гораздо позже, посмотрев этот момент на видео, я замечу, как, несмотря на улыбку, по моим щекам текли слезы, как я обняла его дрожащими руками. Как он сжал мое лицо ладонями, стирая мокрые дорожки и прошептал теперь уже только для меня:
— Я люблю тебя.
А потом его руки сомкнулись на моей талии, и он поцеловал меня так, будто нас не снимали три камеры. Будто вокруг не было академии и сотен пар глаз, хлопающих рук и свиста, заглушающего даже музыку.
На праздник, знаменующий окончание учебного года, мы не остались. Предпочли спрятаться ото всех в нашей квартире с собственным небом, следующие несколько часов залечивая поцелуями оставленные жизнью раны и царапины. Сердечные и физические.
А спустя неделю мы стояли в аэропорту, прощаясь с нашим общим другом.
— Мне так жаль, что ты уезжаешь, — вытирая слезы, обняла я Адель. Она еще не ступила на борт самолета, а мне уже ее не хватало.
Парижская академия моды приняла ее в ряды стажеров. Шанс, который выпадает одному из миллиона, и Адель заслуживала его полностью.
Она говорила по-французски так, словно жила. А строила выкройки будто дышала. К тому же, не заметить её великолепное чувство стиля мог разве что слепой.
Узнав о разрыве помолвки, семейство Шульман пришло в ужас. Казалось, мечты Адель стать известным кутюрье разбились вместе с этой новостью, но спустя пару недель, вдруг пришло приглашение. «Счёт на обучение оплачен. Ждём вас в новом семестре».
Впервые за двадцать три года они увидели свою дочь теми глазами, какими всегда видел её Страж. А может, просто решили, что так от него будет проще избавиться.
— Но как же Антон? — прошептала я, вытирая слезы. — Ты ведь его любишь.
— Люблю, — ответила она. — Но иногда, жизнь ставит перед выбором слишком сложным, понимаешь?
Я не понимала.
Разве бывает так?
Еще раз обняв ее на прощание, я отошла к окну, глядя на белых стальных птиц аэродрома и стараясь не расплакаться. Виктор встал рядом и коснулся губами моего виска. Его сердце тоже болело, хотя он это и скрывал за безучастным выражением лица.
А Антон... Антон был разбит, но об этом не смог бы догадаться никто.
«Не хочу быть тем, кто её удерживает. Если попрошу, она останется, и будет жалеть об этой возможности всю оставшуюся жизнь, — сказал он утром. — Адель — все, что у меня есть. И я хочу, чтобы она была счастлива».
Мне хотелось выть, рыдать от несправедливости, но я дала себе обещание не портить их последний день слезами.
Украдкой наблюдая за тем, как они прощаются, я крепче сжала руку Виктора. Понимая, как безумно и отчаянно люблю его. И как ценю тот мир, что он, несмотря на протесты отца, для нас строит. Наше собственное крошечное северное королевство.
— Ее родители никогда бы не поддержали это обучение, — прошептал Север так, чтобы только я услышала. — Они и в архитектуре-то смысла особо не видели.
— Но откуда тогда деньги? — не сдержалась я. Виктор поджал губы, так, как делал обычно, когда был очень недоволен, и кивнул на друга:
— Все то, что он несколько лет собирал на собственную операцию. Но лишь между нами, Тон взял с меня слово, что Адель об этом никогда не узнает.
Последнее, что я видела расплывающимся от слез взглядом, как Страж завязал ей на запястье зеленую нить.
— Что она означает? — спросила я у Виктора. Тот лишь недоуменно пожал плечами.
— Больше мне нечего дать, — затягивая узелок, произнес Антон, глядя на ту, что улетала от него на другой конец света.
Домой мы ехали в полной тишине. Я крепко сжимала руку Виктора. Страж, отвернувшись, глядел в окно.
— Не все сказки кончаются одинаково красиво. Некоторые просто кончаются, — скажет он позже.
Возможно это и так, но впервые мне не хотелось верить.
Когда мне было тринадцать, я впервые спросил у матери, как она поняла, что любит отца? Его самого я не помнил, он погиб давно, но возможно это было и к лучшему. Меньше воспоминаний — меньше боли.
Мы тогда шли из магазина пешком. Светило солнце, а мои руки оттягивали сумки с продуктами.
Я помню ее удивление. Меньше всего ожидаешь услышать подобное от того, чей портрет украшает школьную сводку нарушений порядка почти каждую неделю.
— Ты в кого-то влюблен? — осторожно спросила мама.
На тот момент я не был. Но разве можно сказать точно, если даже не знаешь, что это за чувство.
— Я думаю, что пока не решил, — ответил я, носом ботинка подковырнув ком земли и подбросив словно мяч.
Мама улыбнулась и ответила:
— Когда будешь, ты не станешь сомневаться ни на секунду. Тогда и узнаешь, что это она. Ты просто почувствуешь это. Сердцем.
Я хмыкнул.
— Похоже на сопливую романтическую хрень.
— Антон!
Я прищурил глаза, посмотрев на нее искоса.
— Любовь — это прекрасно. Хотя иногда больно. — В этот миг в ее взгляде мелькнула та самая грусть, что была почти привычной. Она возникала каждый раз, когда кто-то ненароком упоминал о прошлом. — Иногда любовь не оставляет выбора, как произошло со мной и твоим отцом. А иногда это выбор. Порой самый сложный в жизни.
— Не понимаю, о чем ты, — сморщился я. Самый сложный выбор, что мне предстоял в ближайшие сутки, решить, стоит ли Катька Кузнецова из восьмого «Б» разбитого лица. Потому что ее парень учился в десятом, и если я хотел с ней встретиться, то пришлось бы чем-то пожертвовать.
— Настанет время, и ты поймешь, — ласково сказала мама. К этой теме мы больше никогда не возвращались.