Между Ницше и Буддой: счастье, творчество и смысл жизни - Олег Цендровский

Чем чаще эти попытки предпринимаются, тем больше возникает возможностей для перестройки психических процессов и практики осознания. Закрепляемая поведенческая модель сперва выполняется искусственно и с натугой. Затем она становится привычкой, реализуемой в значительной степени машинально. И наконец, она преобразуется в нашу вторую природу и устойчивую часть личности.

Одно из самых ранних описаний этого процесса мы находим у стоика Эпиктета: «Каждый знает, что всякая привычка, – пишет он, – от упражнения усиливается и укрепляется. Например, чтобы сделаться хорошим ходоком, надо часто и много ходить; чтобы сделаться хорошим бегуном, надо много бегать; чтобы выучиться хорошо читать, надо много читать и так далее. Наоборот, если перестанешь делать то, к чему привык, то и сама привычка понемногу пропадет. Если ты, например, пролежишь десять дней, не вставая, и потом станешь ходить, то увидишь, как слабы стали твои ноги. Значит, если ты хочешь привыкнуть к какому-нибудь делу, то тебе нужно часто и много делать это дело; и наоборот, если ты желаешь отвыкнуть от чего-нибудь, то не делай этого. То же самое бывает и со способностями нашей души: когда ты сердишься, то знай, что ты делаешь не одно это зло, но что вместе с тем ты усиливаешь в себе привычку к гневу, – ты подкладываешь дрова в огонь».

Проблема мотивации

Ну что же, допустим, мы сделали два главных шага. Мы понимаем, как управлять процессом внутренней трансформации и более-менее разобрались с конкретной направленностью закладываемых установок. Остается, однако, еще одно затруднение. Артур Шопенгауэр, рассуждая о свободе воли в своем одноименном эссе, остроумно заметил, что даже если мы и можем делать все, что желаем, то во всяком случае никто не способен желать по своему желанию. И правда, оказавшись в магазине, где всё подвластно его кошельку и свободе выбора, человек не сможет распорядиться своей свободой в самом главном – пожелать того, чего он не хочет, как и наоборот; и так во всех обстоятельствах жизни. Люди, пребывающие в популярном ныне поиске мотивации, набрели на эту коренную загвоздку. Они хотят захотеть – по-настоящему захотеть того, что сами сознают как важное и полезное, и пробуют найти тех, кто им в этом поможет.

Главным инструментом здесь будет то же универсальное осознающее внимание. Как мы помним, структура личности полицентрична, и ее можно представить как огромное созвездие огоньков разного размера и яркости. Те, что крупнее прочих и светят ослепительно – это доминирующие потребности и центры поведения, а те, что поменьше – работают на подхвате, они слабее и только дожидаются своего часа. Направляя концентрированный луч сознания на любой из таких «огоньков», мы его либо медленно раздуваем, либо гасим, в зависимости от окраски восприятия. С практической точки зрения это означает, что источник усиления пресловутой мотивации – в неослабном внимании к интересующему нас объекту, его причинам, существу и последствиям.

В качестве модификации этого приема очень полезно периодически визуализировать и удерживать в уме два противоположных сценария – то, какая «награда» нас ожидает в случае успеха, и то, какие «бедствия» на нас обрушатся при бездействии. Не нужно вкладывать в это чрезмерных эмоций и привязанности к объекту желания, достаточно самого процесса, который активизирует уже упоминавшийся фон из положительных и отрицательных нейромедиаторов и стимулирует процессы переобучения.

Это, между прочим, подтверждается и исследованиями. Если голодную мышку привязать к пружинке, то она будет растягивать ее на бегу к кормушке с силой в 10, допустим, условных единиц. Если той же самой мышке нагнать в клетку запах кошки, она побежит прочь примерно с аналогичной силой. Но вот если голодную мышку вдобавок немного напугать, то она ринется в сторону кормушки с поистине небывалым уровнем мотивации. Фигурально выражаясь, для первичного мотивационного закрепления целесообразно привлечь себе на помощь архетипы рая и ада, чтобы нас влек вперед не только ангельский хор впереди, но и языки адского пламени лизали пятки сзади. Важно, однако, не переусердствовать и вовремя этот прием оставить, иначе он будет противоречить свободе от желания и станет источником совершенно излишнего страдания.

Подводя итоги, работа над тонкой настройкой (то есть спланированным и постепенным самоизменением, в отличие от его резких и хаотичных вариантов) складывается из четырех звеньев. 1) Мы ежедневно помещаем формируемые установки в фокус чистого и отстраненного внимания, постигая, визуализируя и вербализуя их – желательно перед самым отходом ко сну. 2) Мы систематически ставим себя в ситуации усилия и борьбы за преодоление выбранных ограничений. 3) Мы подвергаем сосредоточенному осознанию все противодействующие внутренние силы. В частности, нельзя забывать про те из них, что работают в фоновом режиме и могут быть вообще незаметны, и периодически зондировать свою психику, даже когда «все в порядке». То, что мы считаем хорошим или «нормальным» состоянием, может быть чрезвычайно далеко от оптимального. Повышение этого уровня требует исследования и преодоления бессознательных препятствий, чье подрывное влияние едва различимо. 4) При сильном недостатке мотивационного запала и на первоначальном этапе мы концентрируемся на объекте желания с точки зрения положительных последствий его достижения и негативных последствий его недостижения. Не стоит откладывать этого процесса в долгий ящик, так как он интересен и благ и сам по себе, и по своим плодам. Как гласит древняя китайская мудрость: лучшее время, чтобы посадить дерево, – двадцать лет назад; второе по совершенству – сейчас.

Когда Будда проповедовал свое учение в Индии, даже среди его собственных учеников находилось немало тех, кто желал вступить с ним в спор или добиться полных разъяснений. Он, однако, не пытался насытить чужого любопытства и находил крайне курьёзными тех, кто ожидал, что сперва он одолеет их сопротивление и выйдет на бой с одолевающими их сомнениями, а лишь потом они милостиво позволят ему помочь[32]. Эти люди, говорил он, подобны раненому, который отвергает услуги врача, пока не узнает, как того зовут, откуда он родом и не задаст ему еще сотню-другую вопросов. Он умрет, не успев получить помощи. Так и люди, ждущие абсолютной ясности, прежде чем начать действовать, проведут всю жизнь в страдании и в отрыве от высших возможностей своей природы.

Будда понимал, что критерием истины является практика, и лишь действенность может вполне убедить человека. Если идеи не приносят обещанных плодов, то не имеет смысла на них полагаться, поэтому новым и сомневающимся монахам он предлагал убедиться во всём самим. Будда давал наставления в следующем духе: вы можете думать о моем учении все, что угодно, и я не стану с вами спорить. Однако я предлагаю вам пройти указанным путем и самостоятельно оценить перемены, которые в вас произойдут. Если они вам понравятся – продолжайте, если же нет – ищите иную дорогу.

И действительно, до и вне практической проверки нельзя быть уверенным в чем бы то ни было, и это столь же справедливо для физики и химии, сколь для философии. По той же причине зачастую тщетно одними лишь словами водворять уверенность в голове ближнего своего. Он должен применить собственную способность суждения, оценить достоверность предлагаемой идеи, а после попробовать пройти заключённым в ней маршрутом. Чтобы начать движение, требуется приостановить сомнение и совершить то, что называется «прыжком веры», о котором много писал датский философ Серен Кьеркегор, используя немного другой термин. В жизни время действовать всегда приходит значительно раньше, чем кристальная ясность, каковой у добросовестного ума не бывает вообще. Мы постоянно вынуждены совершать прыжки веры без точного знания, куда именно мы прыгаем и где в итоге окажемся. В противном случае мы просто остаемся стоять на месте.