Фиалки на десерт - Мария Метлицкая

– А что же не так? То, что я не курю и не мажусь, как все? А, ну да! Еще не пью водку и не матерюсь! – И она делано рассмеялась.

Светка удар отбила:

– Водка тут ни при чем! И мат ни при чем! И косметика даже! Дело во взгляде, моя дорогая! Ты скучная, как первый рабочий день после отпуска! Скучная и тоскливая! Ходишь и смотришь себе под ноги! И глаза у тебя как у рыбы! Причем рыбы уснувшей!

Конечно, Таня обиделась. Еще бы! Но что получалось? Все считали ее синим чулком: мама, подруга. Папина Лиля как-то потрепала ее по щеке:

– Таня! Когда приведешь кавалера? – И тут же вздохнула, не дождавшись ответа: – Ясно. Ну что ж, будем ждать!

И никто, ни одна живая душа, даже самые близкие – мама, Светк, – не догадывались, какие страсти бушуют у Тани в душе. И совсем не об учебе мечтает их тихая девочка! А мечтает… о ребеночке.

«Ну, я вам всем покажу! – мстительно думала она. – Вам кажется, что я – наивная дура?»

И показала. Очень скоро показала, надо сказать. Глупость, случайность, нелепость – залететь с первого раза?

Светка пялила на нее широко раскрытые глаза:

– С первого раза? – И снова повторяла – уже по слогам: – С пер-во-го? Ну ты и дура, подруга!

Бойкая Светка была растеряна, ошарашена и напугана – да еще как! «Ты же не я», – повторяла она.

А тихая Таня – робкая, несмелая, книжная Таня – была совершенно спокойна, сидела на диванчике в собственной комнате и улыбалась – загадочно и глуповато.

Таня молчала и, казалось, ушла в себя. Светка орала и требовала ответа: кто, где, когда?

Просто название передачи.

Таня не отвечала.

Светка моталась кругами по комнате, крутила пальцем у виска и непотребно ругалась.

Таня позу поменяла спустя полчаса – откинулась на спинку дивана, забросила руки за голову, и на ее лице появилась блаженная улыбка.

Когда Светка грохнула стулом об пол, Таня наконец громко вздохнула, приподнялась и тихо, но твердо сказала:

– Что делать? Разве непонятно? Конечно, я буду рожать!

Светка опустилась на еле выживший стул и прошептала:

– Ну да… Я все поняла! Ты точно больная!

Таня, соглашаясь, кивнула и встала с дивана.

– Слушай, а пойдем поедим. Есть очень хочется, правда!

Светка поплелась за ней на кухню, продолжая причитать и поносить ее последними словами.

В это же время Таня деловито нарезала бутерброды и грела суп – любимый, перловый:

– А, красота! Светка, ты любишь перловый?

– Я вообще уже ничего не понимаю, – обескураженно ответила Светка. – Ну что… Наливай! Что с тебя, с дуры, возьмешь?

Потом, конечно, начались разговоры.

– Ладно, не хочешь колоться – дело твое! – кипятилась подруга. – Но тетя Зоя, Миша. Отец с этой Лилей! Что делать с ними? Нет, ты ответь!

Таня налила себе добавки:

– Не будешь? А я, знаешь ли…

Потом наконец отодвинула тарелку и спокойно сказала:

– Свет! А что ты волнуешься? Да все будет нормально! Ну не выгонят же они меня на улицу, а? – И она, улыбнувшись, погладила себя рукой по животу.

– Ну, не знаю… – протянула Светка. – Моя бы меня точно выкинула!

«Бедная Светка, – подумала Таня. – Ишь, как ее проняло!»

Правду она подруге так и не сказала. И маме не сказала. Ну а уж всем остальным и подавно. Стыдно было? Наверное, да. Да и рассказывать-то было нечего – точнее, ничего интересного. Честное слово. Обычная студенческая вечеринка по поводу сдачи первой сессии в большой, свободной от родственников квартире. Красное вино, белое вино. Далида из магнитофона. Мальчик Паша из параллельной группы. Обычный мальчик, ничего примечательного. Не наглый, не громкий – скорее всего, не особенно опытный. Впрочем, думать надо бы было ей – так принято.

Удалились в свободную комнату. Зачем? Целоваться.

Паша робел, пыхтел, гладил ее потными руками. Было немного неловко, смешно, но не противно. Оба как малые неумелые дети, стеснялись друг друга, робели. Так все и вышло – совсем не загадочно, не романтично. Обыденно, да…

Таня читала – так бывает. В общем, нечего обсуждать – что было, то было. Через пару дней встретила его в институтской столовой – кажется, он ее не узнал. Или – сделал вид, что не узнал? Смутился? Может быть, так. Чуть покраснел, столкнувшись с ней взглядом, и тут же отвел глаза.

Бывает! Мы странно встретились и странно разойдемся.

Я тоже забуду тебя, Паша! Вернее – забуду твое лицо. Губы твои забуду и руки. Запах забуду. Всего тебя, в общем хорошего… Я ни на что не претендую – поверь!

Но – вот что странно! Навсегда остался в памяти привкус дешевого белого вина «Апсны» и голос Далиды – навсегда, на всю жизнь.

* * *

Кстати, потом, спустя годы, сходства сына с отцом она не находила – во-первых, не искала, а во-вторых, почти не помнила Пашиного лица. Да и свет был неяркий.

Но слова плохого о нем – ни-ни! Никогда! Пусть будет здоров и счастлив! И еще – спасибо за Митьку!

Потом, конечно, было несладко – мама, папа, бабушка… Да… Лиля и Миша. Вся ее большая «семья» реагировала бурно. Разве что Миша был сдержан. Но что ему, собственно? Ему легче всех. А мама плакала и никак не могла поверить: «Таня? Моя Таня? И так? Так обойтись со всеми нами? Книжная девочка, удачная девочка? Моя послушная, спокойная и хорошая дочь? Гордость моя и надежда? Да, учудила… А что скажут люди? Нет, мне, конечно, почти наплевать… Но все-таки – что скажут люди?»

«Зоенька, какие люди? – переспрашивал Миша. – Какие там люди? На всех наплевать. Но как-то неловко – да, в самом деле… неправильно как-то – здесь я согласен».

Мама, очухавшись от первого ужаса, принималась кричать. Таня затыкала уши и уходила к себе. Мама рвалась в комнату, а Таня сидела на диване и смотрела в окно. Однажды ответила:

– Не мешай мне наслаждаться!

– Чем? – Обалдевшая мама застыла со сковородкой в руках.

– Счастьем! – просто ответила дочь и прошла мимо, слегка задев маму плечом.

Конечно, было жалко бабушку Олю – та разболелась от «дурных» новостей так, что почти не вставала.

Папа бросил маме коротко и жестко:

– Полюбуйся на плоды твоего, так сказать, воспитания!

Мама, конечно, ответила, да так, что…

Таня закрыла дверь в свою комнату – только б не слышать.

В Танину сторону папа почти не смотрел, будто брезговал.

И реакция Лили: «Ну что удивляться? Странная девочка. Помните, как ушла умирать в Новый год? Вот-вот, вспоминайте! Легла себе в сугроб – и до свидания, родня! Я так решила! В тихом омуте… Вы что, забыли? Вы так и не поняли? Танечка наша еще ох как заставит нас всех удивиться. А вообще, – заключала Лиля, – оставьте ее в покое! Вы что, мои дорогие? Это серьезно! А вы и не поняли!»