Теща Дракулы - Анастасия Монастырская

— Я бесправная, бедная и покорная, — насмешничала дома, ласкаясь в присутствии детей и слуг: — Такой и положено быть супруге знатного человека. Без твоего разрешения, дорогой, даже платья себе купить не смогу, даже если и дашь на булавки один-другой золотой. Ты — мой полновластный повелитель, а раз так, то имеешь право бить меня, если захочешь. А захочешь, и на пир не пустишь… Твоя воля!

— Господь с тобой, Аргента, что ты говоришь! — пугался барон, опасаясь, что чем-то прогневил жену. — Хочешь — поезжай, слова дурного не скажу, — твердил он, отсчитывая деньги на новое платье. — Если ж руку на тебя подниму, то вмиг та рука отсохнет, не жить мне, если ты обиду затаишь.

Сколько ни пыталась, Виорика так и не смогла научиться управлять мужчинами столь же играючи и легко, как Аргента. Будто были князья, бароны, графы всего лишь игрушками в цепких ручках баронессы. Младшей сестре сия наука тоже по вкусу не пришлась, вот и смотрели на мать во все глаза, завидуя и дерзя от бессилия. Аргента в ответ усмехалась:

— На мать чего глядеть? Своим умом живите, на что он вам дан!

Легко сказать! Обе дочки чувствовали себя гусынями рядом с белоснежной лебедушкой. Их судьба крякать на скотном дворе. Ее — летать высоко в небе, даром, что крылья не обрезаны.

Аргента неторопливо вытерла пальцы, испачканные мятой, и подошла к окну.

— Муж твой куда направился? Подъезжая, видела, как несется во весь опор, как у коня подковы только не сбил.

— Не знаю. Мне не докладывает.

— Какая ж ты жена, если мужа удержать не можешь! — пожала плечами Аргента.

— Сама говорила, что муж всему голова.

— А ты шея! Вот и верти той головой, покуда не надоест. — Аргента отщипнула ягоду винограда. — Учишь тебя, учишь, а толку никакого.

Глядя на мать, Виорика в который раз подивилась, как той спустя годы и роды удалось сохранить удивительную красоту и молодость. Она по-прежнему была хороша собой, порывиста, стройна и своенравна. Безупречная нежная кожа, роскошные волосы того редкого медового оттенка, коего не встретишь у румынок, и глаза — таких глаз Виорика больше не встречала ни у кого. Цвета мокрого мха, опушенные длинными черными ресницами, они смотрели на мир с гордой насмешливостью, столь не свойственной женщинам Валахии.

Отец надеялся, что дочери унаследуют красоту матери, но ошибся: будучи истинной женщиной Аргента не пожелала поделиться тем редким даром, что подарил ей Бог, и дочери пошли внешностью в отца.

— Еще не вечер, а ты уже в постели, — Аргента только повела бровью, Божаны и след простыл. Виорика спешно прибирала волосы и платье. — Не рановато ли? Говорят, в тяжести ты. Кто ж о такой счастливой новости на людях рассказывает? Не могла, что ли, выбрать, другой минуты? То-то князь растерялся, не нашелся, что и ответить.

Виорика молчала, склонив повинную голову. Аргента насторожилась:

— Доподлинно знаешь? В глаза смотреть!

Виорика покорно подняла заплаканные очи. Матери хватило мгновения, чтобы понять, в чем дело.

— Солгала, — с непонятным удовлетворением кивнула Аргента. — Так и думала. Большой хитрости, чтобы соврать, не требуется, что дальше-то делать будешь? Сказочку сочинишь про то, что скинула?

— Чего скинула, платье? — не поняла Виорика.

— Ой, дурочка! — умилилась Аргента. — Даже этого не знаешь! И куда ты со своим умишком детским во взрослые игры лезешь? Сказано тебе было: в светелке сидеть, мужу рубашки шить, а коль придет в спальню ласкать и молчать.

— Так и делала… Только злится он. Сожмет лицо в ладонях и смотрит, словно в голову проникнуть хочет. А глаза у него бешеные, кровью налитые. Он убьет меня, матушка, не сегодня, так на другой день. Повод найдет и убьет. Либо слугам своим на поругание отдаст, а после скажет, что сама так захотела.

— Тихо-тихо, — погладила ее Аргента. — Ничего он тебе не сделает. Пусть только пальцем тронет, со мной будет дело иметь. Я за тебя горло, кому хочешь перегрызу, девочка моя. Что смотришь в таком удивлении? Думаешь, если не ласкала вас в детстве с Иванной, да в строгости держала, так и не люблю? Да вы мне дороже всего на свете будете. А то, что замуж тебя отдала, сама не раз пожалела. Не тот он человек, кто счастливым тебя сделает. Да что ж о том говорить? Поздно локти кусать. Глазки вытри свои, будем задачку решать: как из ловушки выбраться и шкурку при этом не ободрать.

Аргента отстранилась от дочери и подошла к окну. Внизу корчилась очередная жертва. Похоже, князь сегодня в ударе. Или не в духе, тут с какой стороны посмотреть. На кровати вновь заплакала Виорика.

«Дура, девка, — не без раздражения на себя подумала Аргента. — Ничего толком сделать не может. Другая давно бы князем крутила, а у этой умишка не хватает. И в кого она такая уродилась? Характер отцовский, не мой». Аргента глянула на дочь и тут же смягчилась: лежит воробушком. Первышки мокрые, глазки несчастные. Ну, как на такую кроху сердиться? «Она-то дура, а я чем думала? Куда смотрела? Рацван петухом горделивым ходил, вот и поддалась его уговорам. Решила, что будет дочка, как сыр в масле кататься: с серебра и золота есть, в шелках и бархате ходить. Со временем и муж к ней привыкнет, полюбит. Зря ли, что ль, она моя дочь?!»

Аргента давно жалела о той минуте, когда согласилась отдать старшую дочь в жену валашскому князю. Род у них был богатый и славный, да и князь не возражал против подобной партии. Виорика на первых порах вела себя безупречно и понравилась князю. Сама же девчонка по уши влюбилась в будущего мужа, хвостиком за ним ходила, ластилась, словно котенок. И родители уговорили друг друга, что все пойдет хорошо. Да не тут-то было. В брачную ночь Влад повел себя, словно зверь лесной. Как не порвал молодую жену, непонятно.

С той самой минуты Виорика панически боялась мужа. Детское обожание растворилось в смертельном ужасе. Влад же с каждым днем вел себя еще более странно и непонятно. В замке и за его пределами давно поселилась смерть. Каждый слуга дрожал за свою шкуру и норовил спрятаться подальше от княжеского гнева. Виорика — не исключение. Но Аргенте, как никому, был очень важен этот брак, мгновенно укрепивший торговые связи ее семьи, и сдаваться она не собиралась, сколько бы глупостей ее непутевая дочь и озлобленный зять ни совершили. Что свершилось, того не миновать.

Влад Дракула — дракон, дьявол, помешанный — так его называли в Европе. Румыны дали своему господину другое прозвище — Цепеш — колосажатель. Князь только скалился, когда слышал об этом. Прозвища его ничуть не волновали.

Аргента вспомнила свое первое впечатление от князя. Они тогда приехали с — Рацваном в замок Дракулы. Навстречу вышел не очень высокий, но коренастый и сильный мужчина. Больше всего Аргенту поразил орлиный нос Дракулы: крупные ноздри постоянно раздувались, как у хищного зверя. Лицо тонкое, загорелое, глаза темно-серые, обрамленные неожиданно длинными ресницами, густые черные брови делали его вид угрожающим. Лицо и подбородок князя были чисто и гладко выбриты, но имелись чуть вздернутые длинные усы. Вздутые виски увеличивали объем головы, бычья шея связывала голову с туловищем, и в этом была какая-то соблазнительная неправильность. Словно голова, шея и туловище принадлежали разным людям. Волнистые черные локоны падали на широкие плечи. Князь приветливо улыбнулся, и Аргента поняла, что больше всего на свете ей сейчас хочется целовать этот рот, навсегда позабыв о клятвах супружеской верности. Яркий, влажный, он соблазнял и манил. Интересно, как он целуется? — подумала мать двух взрослых дочерей и закраснелась, как девочка. К счастью, будущий зять не заметил явного смущения тещи.