Просветленные не берут кредитов - Олег Гор

Колдун забегал вокруг алтаря, время от времени тыкая в него звенящим жезлом.

— Духи придут! — воскликнул он на английском, оказавшись рядом со мной. — Бояться! Прогонять! Пожирать!

Я с неимоверным трудом удержался, не дал ускользнуть вниманию, что как раз начало двоиться, и по ногам разлилось онемение, будто их покрывала не кожа, а слой толстой коры.

Как ни удивительно, но после того, как колдун указал жезлом в мою сторону, я ощутил что-то вроде толчка в живот. Затем меня хлопнули по плечу, нечто коснулось затылка, шевельнуло волоски на икре, острые зубы вцепились в большой палец на ноге.

«Брат Пон, на помощь!» — хотелось закричать мне.

Неужели этот морщинистый тип и вправду натравил на меня своих духов?

Но монах никак не отреагировал на происходящее, продолжил улыбаться как ни в чем не бывало. Уж не знаю как, но я сумел удержать концентрацию, отвлекся от тревожных ощущений, от шума, от криков, от собственного беспокойства и бурчания в желудке.

И в один миг я осознал, что окружен странными подвижными объектами, которые размахивают ветвями и скачут туда-сюда, и что ветер слегка колышет мои листья, а солнце греет ствол.

Мне, дереву, было все равно, что некоторые из подвижных объектов носятся по воздуху, как раздраженные пчелы, хоть и не имеют крыльев. Мне, человеку, лица на искаженных крохотных телах напоминали физиономии людей и морды зверей и странным казалось то, что головы их покрывали не волосы, а шерсть и серые перья.

Видение продлилось лишь миг, и в следующий момент все стало как обычно.

Брат Пон хмыкнул, негромко, но одобрительно, зато физиономия колдуна отразила дикую ярость. Он шарахнул жезлом по пню с такой силой, что один из колокольчиков оторвался и улетел в сторону.

Мужчины во главе с вождем ринулись его подбирать.

Церемония вскоре после этого закончилась, и нас захотели было повести еще на одну, на соседнем поле, но брат Пон сумел отвертеться от этой сомнительной чести, и мы вернулись в деревню.

— Ну вот, можно и поговорить, — сказал он, когда мы забрались к себе в дом. — Никто нас не побеспокоит.

— Почему я ему так не понравился? — поинтересовался я без малейших эмоций.

Брат Пон мгновение насмешливо смотрел на меня, а когда заговорил, стало ясно, что на вопрос он отвечать не собирается:

— Ты должен понимать, что люди появляются на твоем пути не просто так. Любые. Случайные знакомые и старые друзья, соседи в транспорте и соперники в делах, каждый из них приведен к тебе кармой.

— Это я понимаю.

— Да ну? — брат Пон выразительно поднял брови. — Почему тогда так взбесился? Вчера?

— Ну он же…

— Он меня не интересует! — отрезал монах. — Старый насмешник лишь развлекается. Ну а ты?

Я нахмурился и смущенно шмыгнул носом.

— Каждый человек, с которым ты сталкиваешься, даже самый невыносимый и мерзкий, — вовсе не наказание, хотя можно воспринимать его и таким образом. Нет, это либо возможность исчерпать некую карму, либо шанс изменить что-то в себе, научиться чему-либо новому.

— Но чему меня может научить этот кривляка? — спросил я.

— А ты поразмысли над этим. Чуть позже, когда рот твой вновь будет закрыт. Только учти, человек, вызывающий у тебя негативные эмоции, на самом деле является не более чем зеркалом, в котором отражается твоя собственная проблема, пусть слегка преувеличенная и искаженная. Какой смысл гневаться на отражение, ругать его, злиться?

Я пожал плечами.

— Меж тем люди обычно так себя и ведут, — тут брат Пон покачал головой и цокнул языком. — Куда разумнее вглядеться в зеркало, понять, ради чего его прислала тебе милосердная судьба… Наш друг колдун, например, столь же раздражителен, как и ты. Несдержан и агрессивен, склонен к ненависти в адрес окружающих… Разве не так?

Я открыл рот, чтобы возразить, но был остановлен резким жестом.

— Нет времени спорить! — безапелляционно заявил монах и неожиданно спросил: — Помнишь ли ты цепь взаимозависимого происхождения?

Резкая смена темы являлась одним из его любимых педагогических приемов, когда-то она сбивала меня с толку, но позже я привык.

Еще бы, как не помнить!

Ее изображение и детали намертво отпечатались в моей памяти после того, как я несколько месяцев рисовал на земле бхавачакру: слепой, горшечник с горшками, обезьяна, человек в лодке посреди океана, дом с запертыми окнами и дверями и так далее, всего двенадцать звеньев.

— Отлично, — сказал брат Пон, не дожидаясь подтверждения. — Теперь смотри. Усвоенная тобой схема объясняет, как возникает положение, в котором находится обычный человек: неведение порождает формирующие факторы, те определяют появление сознания, вокруг того нарастает то, что именуется форма-и-имя, и так далее… Только использовать ее можно и в обратном направлении — не для того, чтобы создать те путы, что привязывают нас к Сансаре, а для их разрушения!

— Это каким образом?

— То, что звенья перечисляются в определенном порядке, вовсе не означает, что они следуют одно за другим, как вагоны в поезде. Нет, они существуют все вместе, определяют другу друга одновременно и связаны каждое с каждым. И если убрать одно…

— Другие тоже начнут исчезать? — предположил я.

Брат Пон кивнул:

— Совершенно верно. Если нет неведения, то пропадают формирующие факторы… Убери сознание, неоткуда взяться форме-и-имени. И начинать можно с любого места. Понимаешь?

— Но как ликвидировать, например, ту же старость и смерть? — спросил я, вспомнив последний этап цепи взаимозависимого происхождения. — Разве это по силам человеку?

— Нет, конечно. Поэтому работу с цепью начинают обычно с первого звена. Невежество, то самое, с которым мы с тобой активно разбирались в прошлый раз. Вспомни наши беседы, то, сколько всего ты узнал о себе и о мире. Все не просто так. Второй этап начинается после того, как вся структура несколько ослаблена, а здесь берутся за звено номер восемь, за влечения и страсти, которыми охвачено любое живое существо в Сансаре.

Соответствующую картинку я помнил, она изображала человека с чашей вина.

— Для всех этих явлений в санскрите есть слово тришна, — продолжил монах. — Реализуется она через следующие десять привязанностей — убеждение в реальности собственного «я», сомнение в возможности достичь свободы, вера в обряды и ритуалы, стремление к наслаждениям, недоброжелательность, любовь к земной жизни, стремление к жизни на небесах, гордыня, самооправдание и убежденность во всемогуществе ума. Некоторыми из них ты уже занимался, на другие не обращал внимания…

— Но что я со всем этим должен делать?

— То же, что и всегда, — улыбка у брата Пона была лучезарной. — Осознавать! Схватывать моменты, когда тришна в одном из своих обличий проявляет себя! Вспомни! Свет осознания заставляет чахнуть самые ветвистые и ядовитые сорняки, взращенные невежеством!