Убийство по-французски - Мартин О'Брайен

— Похоже, он направляется на Корнишскую дорогу, — пробормотал Гасталь. — Ты не посмотрел на номер?

— Пока нет.

— Ладно, давай не отставать, просто на всякий случай.

В конце Пастер «мерс» свернул налево, в сторону от Корнишской дороги. Прежде чем кто-либо из них успел запомнить номер, «мерс» затормозил у обочины, открылась дверь водителя, и из-за руля вылезла пожилая женщина.

— Дьявол! — прорычал Гасталь, когда они проезжали мимо, — Дьявол! Дьявол! Дьявол!

После того как Сильвьен ушла, Рэссак залез в ванну, ноги вытянул на края по обе стороны от крана, на голову намотал полотенце. В воде, среди островков пены, плавал стакан с коньяком.

Хороший день, решил он. Судно в пути, распространители готовы, а новая девица, которую подобрал Карно, выше всяких похвал. Не то что прежняя. Все выглядело... хорошо. Он взглянул на часы. Через час Кушо вернется и будет готов отвезти его домой.

Прикончив коньяк, Рэссак вылез из ванны, взял полотенце и насухо вытерся. Натянув халат, но не завязав пояс, он подошел к зеркалу и провел ладонью по щекам, словно раздумывал, бриться или нет. На его лице остались глубокие рытвины от оспы, под левым ухом, куда достал паяльной лампой один недруг, кожа была розовой и блестящей. Правая щека багровела родимым пятном, которое никогда не меняло свой цвет. Он подумал о швейцаре в «Софителе» и усмехнулся. Мужик чуть не обмочился, увидев его лицо. И в общем-то его можно понять.

Повертев головой, Рэссак осмотрел повреждения. Они и в самом деле довольно серьезны, особенно вокруг губ и глаз. Раньше, в молодости, он думал, что это делает его крутым и опасным, и с успехом пользовался своей внешностью. Теперь же принимал это как данность, получал удовольствие от производимого на людей впечатления — от удивления, замешательства, смущения...

Рэссак растянул губы, осмотрел десны и зубы, потом широко открыл рот, словно змея, смещающая свои челюсти. Вытянув шею, он ощутил, что обожженная кожа натянулась, и при этом с удовлетворением наблюдал, как оспины на щеках словно разглаживаются. Только родимое пятно оставалось на месте, странно меняя форму, но не изменяя цвет. Ну и видок, подумал он. Ну и видок.

Вернувшись в спальню, Рэссак скинул халат и принялся одеваться. Он застегивал рубашку, когда раздался звонок мобильника. Это Баске из «Валадо» отвечал на его вчерашний звонок.

— Поль, спасибо, что перезвонил... Да, да. Думал, мы встретимся... Завтра? Calanques?[13]Конечно. Не проблема. Скажем, в десять?.. Дать или взять?.. — Рэссак послушал еще минуту, кивнул и отключился. Бросил мобильник на кровать. Непроизвольно улыбнулся.

Жадность, подумал Рэссак, продолжая одеваться, вот в чем проблема Баске. Его проблема и его слабость. Хочет получить все и даже не помышляет о том, чтобы прикрыть зад. Готов рисковать всем, когда ему обещают больше. Собака с костью, заглядывающаяся на кость побольше. И Рэссак намерен поиграть с этой собакой на все, что у нее есть.

Всего лишь два раза в год. Две поездки... это то, чего ожидает Баске. Это то, что ему сказал Рэссак. Всего две провозки груза из двадцати — тридцати, которые совершает «Баске-Маритим» в год. Небольшой уголок в трюме. Так Рэссак преподнес это дело. И всего-то. «Две поставки, и таможня у нас в кармане», — добавил он для большей убедительности. Но даже при таком раскладе все еще предстояло организовать окончательно. Двести килограммов за один раз. Чистый кокаин, четыреста килограммов в год. По триста франков за грамм, и с учетом того, что отмазыванием и распространением будет заниматься кто-то другой, математика просто завораживала. Вычесть расходы на производство и доставку, и что у них перед глазами? Сотня миллионов? Сто двадцать миллионов за первый год? Баске и не хотел вдаваться в детали. Чистые сорок миллионов, без вопросов, желанная косточка для «собачки», что от своего имени инвестировала в корпорацию-«крышу» в Рабате, на которую вышли через подразделения компании Рэссака, занятые недвижимостью и строительством. А что касается остального — скажем, шестьдесят — семьдесят миллионов, — что ж, это вполне устроит Рэссака, merci beaucoup[14].

И Баске поверил. Собачка перевернулась на спинку, задергала лапками и поверила, что Рэссак сдержит слово — будет всего два плавания и всего четыреста килограммов. Нахальная кучка дерьма, подумал Рэссак, затягивая узел на галстуке и потянувшись за пиджаком. Баске нравится считать себя проницательным, но он так ничего и не понял. Рэссака удивило, что его новый приятель пошел так далеко.

Рэссака на Баске вывел строитель Фуэти из Батарель. За ним был должок.

— Он только что запустил масштабный план перепланировки и застройки, — сообщил Фуэти, — и с деньгами у него туго.

Он был уязвим. Поэтому Рэссак попросил об очередной услуге одного из своих людей в профсоюзе, и внезапно почва под ногами мсье Поля Баске заколебалась. Вот тогда Рэссак и организовал через Фуэти соответствующим образом обставленное знакомство.

И ни разу, ни на секунду, Баске не заподозрил, что за всеми его неприятностями может в первую очередь стоять Рэссак.

Замечательно.

Наклонившись над кроватью, он взял телефон и набрал номер Карно.

— Де Котиньи. Это установлено?

Он немного послушал.

— Хорошо. Заставь этого жеребца попотеть.

Сардэ вымотался. Это был долгий, жаркий, чертовски напряженный день в «Писин — Пикар», но по крайней мере он заканчивался на высокой ноте.

Во-первых, суматошный день начался еще до того, как они открылись, когда обычно Сардэ мог вытянуть ноги и насладиться чашечкой кофе с круассаном, пока не появился босс, Пикар. Но Пикар по какой-то причине оказался там раньше его и расхаживал по двору, открывая и проверяя то и это, как сержант, осматривающий казарму.

Сначала старый ублюдок заставил его передвинуть бадьи с цветами. Потом приказал подмести двор, для чего пришлось протискиваться за бортики голубого бассейна, чтобы все было выполнено как надо. Ну а затем, когда Сардэ должен был прерваться на ленч, Пикар велел ему разобрать и отремонтировать две фильтрационные установки, которые вернули в мастерскую за последние два дня. Это довольно простая работа, но в разгар дня в мастерской стояла адская жара. Через двадцать минут с него градом катил пот, когда он ворочал на верстаке эти установки. Работа еще и грязная. Пикар словно знал, что это будет раздражать Сардэ.

Ну и последнее. Как раз в тот момент, когда он подумал, что на сегодня все — двор подметен, фильтрационные установки перебраны, фургон вымыт изнутри и снаружи, проверен и заправлен, — в мастерской появляется этот урод, обмахивая лицо воротом рубашки, и говорит, мол, нужно поработать с хлоркой. Немедленно. На выезде в Рука-Блан.