Прощай, красавица - Рэймонд Чандлер

– Любопытная вещица, – небрежно бросил он. – Мое недавнее приобретение. «Дух зари» Асты Дайел.

– Мне показалось, что это «Две бородавки на заднице» Клопстейна, – сказал я.

Лицо мистера Марриотта скривилось, будто он проглотил пчелу. Сделав усилие, он согнал гримасу.

– У вас очень своеобразное чувство юмора.

– Да не особенно, – отозвался я. – Просто раскрепощенное.

– Да, – ледяным голосом произнес он. – Да… разумеется. Несомненно… Так вот, дело, ради которого я хотел вас видеть, собственно говоря, очень незначительное. Вряд ли стоило приглашать вас сюда. Сегодня ночью мне нужно встретиться с двумя людьми и передать им деньги. Я подумал, что и мне стоило бы взять кого-нибудь с собой. Вы носите пистолет?

– Иногда.

Я взглянул на ямочку его широкого мясистого подбородка. Туда можно было бы уложить шарик.

– Я не хочу, чтобы вы брали его. Ничего подобного не требуется. Это чисто деловая операция.

– Я почти никогда не стреляю. Шантаж?

Марриотт нахмурился:

– Разумеется, нет. Я не даю поводов для шантажа.

– Это случается и с безупречнейшими людьми. Я бы сказал, главным образом с ними.

Его рука с сигаретой дрогнула. В аквамариновых глазах появилось чуть задумчивое выражение, но губы улыбались. С такой улыбкой вручают шелковый шнурок для удавки.

Затянувшись и выпустив облачко дыма, Марриотт откинул голову назад. Плавные очертания его горла проступили четче. Глаза медленно опустились и уставились на меня.

– Встречусь я с этими людьми – как можно предположить – в безлюдном месте. Где именно – пока не знаю. Я жду звонка, подробности сообщат по телефону. Надо быть готовыми выехать немедленно. Это будет недалеко отсюда. Таковы условия.

– Вы давно об этом договаривались?

– Три или четыре дня назад.

– Долго же откладывали проблему телохранителя.

Марриотт задумался. Стряхнул с сигареты темный пепел.

– Это верно. Я никак не мог решиться. Мне было б лучше отправиться туда одному, хотя определенно этого сказано не было. С другой стороны, я не такой уж смельчак.

– Они, конечно, знают вас в лицо?

– Я… я не уверен. У меня при себе будет крупная сумма, и деньги это не мои. Я действую от лица своей приятельницы. И разумеется, ни в коем случае не могу допустить их пропажи.

Я погасил окурок, откинулся на спинку розового кресла и завертел большими пальцами.

– Сколько денег – и за что?

– Видите ли… – Улыбка теперь была довольно приятной, но все же мне она не нравилась. – Я не могу вдаваться в подробности.

– Просто хотите, чтобы я поехал с вами и подержал вашу шляпу?

Рука дрогнула снова, и пепел упал на манжету. Стряхнув его, Марриотт стал разглядывать это место.

– Боюсь, что мне не нравятся ваши манеры, – негодующе сказал он.

– Ими уже возмущались, – ответил я. – Но кажется, безрезультатно. Давайте разберемся с вашей проблемой. Вам нужен телохранитель, но у него не должно быть оружия. Вам нужен помощник, но он не должен знать, что ему делать. Вы хотите, чтобы я рисковал головой, не зная, для чего и зачем и как велик риск. Сколько вы предлагаете мне за все это?

– Я, собственно, еще не думал о размере вознаграждения, – густо покраснев, сказал Марриотт.

– А не пора ли подумать?

Он мягко подался вперед и улыбнулся, оскалив зубы:

– Что скажете о хорошем ударе по носу?

Я ухмыльнулся, встал, надел шляпу и зашагал по ковру к двери, но не слишком быстро.

– Предлагаю сто долларов, – резко прозвучал мне вслед его голос, – за несколько часов вашего времени. Если этого мало, скажите. Риска нет никакого. Мою приятельницу ограбили, отняли драгоценности – и я выкупаю их. Сядьте и не будьте таким обидчивым.

Я вернулся к розовому креслу и сел.

– Хорошо, – сказал я. – Рассказывайте.

Секунд десять мы глядели друг на друга.

– Вы слышали когда-нибудь о нефрите фэй-цзюй? – спросил Марриотт и снова закурил коричневую сигарету. – Он же – жадеит-империал.

– Нет.

– Это единственная драгоценная разновидность. В прочих нефритах ценится не столько материал, сколько работа. Фэй-цзюй драгоценен сам по себе. Все известные его запасы истощились сотни лет назад. Моей приятельнице принадлежит ожерелье тончайшей работы из шестидесяти бусин, каждая каратов по шесть. Стоит оно восемьдесят или девяносто тысяч долларов. Ожерелье чуть побольше является государственной собственностью Китая и оценивается в сто двадцать пять тысяч. Несколько дней назад мою приятельницу ограбили. Я был при этом, но ничего не мог поделать. Мы с ней были на вечеринке, потом заехали в Трокадеро, а оттуда возвращались домой. Какой-то автомобиль оцарапал крыло моей машины и притормозил; я подумал, что водитель намерен извиниться. Вместо извинения нас ограбили – быстро и очень ловко. Грабителей было трое или четверо, собственно, я видел только двоих, но уверен, что один сидел за рулем, и, кажется, мельком заметил четвертого сквозь заднее стекло. На моей приятельнице было это нефритовое ожерелье. Они взяли его, два перстня и браслет. Тот, кто походил на главаря, не спеша осмотрел вещи под лучом карманного фонарика. Потом вернул один перстень, сказав, что это даст нам представление, с какими людьми мы имеем дело, и посоветовал ждать звонка, не ставя в известность ни полицию, ни страховую компанию. Мы послушались их совета. Подобные истории, разумеется, происходят часто. Люди помалкивают и платят выкуп, иначе им больше не видать своих драгоценностей. Если они застрахованы на полную стоимость, то, может, и все равно, но, если драгоценности уникальные, предпочтительнее их выкупить.

Я кивнул:

– А такие ожерелья попадаются не каждый день.

Марриотт с мечтательным выражением лица провел пальцем по крышке рояля, словно прикосновение к гладкой поверхности доставляло ему наслаждение.

– Совершенно верно. Другого такого не найти. Ей ни в коем случае не стоило выезжать в этом ожерелье. Но она легкомысленная женщина. Другие вещи были тоже ценными, но ординарными.

– Угу. Сколько вы должны им выплатить?

– Восемь тысяч долларов. Это невероятно дешево. Однако если моя приятельница не сможет купить другого такого же, то и грабителям нелегко будет его сбыть. Оно, должно быть, известно ювелирам по всей стране.

– Эта ваша приятельница – у нее есть имя?

– Я предпочел бы пока не называть его.

– На чем вы условились?

Марриотт поглядел на меня своими светлыми глазами. Мне показалось, что он слегка испуган, но я знал его слишком мало. Может, дело было в похмелье. Рука, державшая темную сигарету, все время дрожала.