Ковчег царя Айя. Роман-хроника - Валерий Воронин

– Давай! Лови ее! Хватай! – неслось со всех сторон. И в этот самый момент князь Глинский заметил среди мечущихся по двору девок …свою Глашу. Господи, помилуй! Откуда?! Ведь не было ее в трапезной среди других, ведь не было!.. Он же очень внимательно смотрел. Значит, все подстроено?! Что же теперь делать? Князь буквально задохнулся от негодования. Как же так? Ведь все знали, что Глаша – это его, Глинского, зазноба. Никто раньше не смел ее трогать! Стало быть, по особому слову Государя ее так посмели осмеять и пустить на забаву…

Сказать, что Глаша была необычно хороша собой – ничего не сказать, одним словом, Пава! С большими голубыми глазами и длинными льняными волосами! Лучшей, румяней и белее телом князь и не видывал!

О такой не скажешь «дворовая девка». Не удивительно, что Глинский сразу же оценил ее и выбрал для себя, а вскоре страстно и нежно полюбил. И Глаша всей душой откликнулась на любовь. Разве откажешь такому молодцу, по которому сохло не одно девичье сердце!?

– Гляди, гляди, а Глашка-то какова! – неслось со всех сторон. А может, князю Глинскому только казалось, что все выкрикивают имя его любимой…

Но ойкнула тетива, прошуршала в воздухе небольшая стрела и вонзилась в нежную белую плоть пониже спины у одной из девок.

У этой забавы, кроме шуточной стороны, имелась и другая – кровавая. В неуклюжих, неспособных поймать курицу девок стреляли из лука. Это были специальные, «мягкие» луки. И опытный, с твердой рукой и острым глазом, стрелок без малейшего усилия ловко попадал в цель в тот самый момент, когда жертва наклонялась за курицей, невольно подставляя всяк глядящему мягкое место.

Но в царском окружении попадались и менее ловкие стрелки. Поэтому стрелы не только увечили, но, бывало, и убивали девок. Дескать, на все Божья воля!

Князь Глинский, находясь в оцепенении, неотрывно следил за Глашей, не решаясь что-либо предпринять. Ему бы броситься в ноги Государю, вымолить прощение за свою любимую да увести ее со двора, тем более что кур «своих» она уже наловила. Но в этот миг кровь закипела в жилах молодого князя. И он, не в силах себя более держать, громовым голосом закричал на всю слободку:

– Пошто куражитесь надо мной?!

И тут же выступил на середину двора, с гневом обведя взглядом притихшую царскую челядь.

В мгновение ока наступила тишина. Опешившие девки остановились, а куры, которых больше никто не гонял, перестали кудахтать. Стрелки опустили луки и с удивлением уставились на князя Глинского. Челядь замолчала, а Государь… Очевидно, никак не ожидавший такого поворота дела, он молча стоял и смотрел на князя Глинского. Наконец понял, что сейчас взоры всех собравшихся обратятся уже на него самого, царь негромко спросил:

– Косьма, ты чего это… Забаву срываешь, а?

В ответ взбешенный до крайности князь вторично проорал царю в глаза:

– Пошто куражитесь?!

– Схватить собаку, – не замедлил с ответом царь.

Сразу с двух сторон на Глинского бросилось несколько человек. Но князь только повел могучими плечами, и те остановились, как вкопанные, не в силах сделать вперед хотя бы шаг. Знали: в злобе князь, как медведь, зашибет до смерти одним ударом.

– Схватить! Схватить собаку!

Лицо у царя от душевного напряжения сделалось красным, на лбу выступил пот, и даже показалось, что его сейчас хватит удар.

Князь Глинский вздернул бровью, криво усмехнулся и глубоко вздохнул. Гнев его уже прошел, и он, наконец, осознал, что натворил. Сопротивляться в такой ситуации не было никакого смысла. Да и незачем…

Враз его скрутили крепкие руки и поволокли на задний двор, где было ныне тихо и спокойно, но Косьма хорошо знал, что именно там находятся темница, где держали неугодных Государю холопов и пыточный застенок, где Малюта Скуратов издевался над приговоренными. Сейчас Малюта хворает. Уже третий день, как на люди не показывается. Но завтра-послезавтра этот душегуб встанет на ноги, и тогда…

Постояв в нерешительности несколько секунд, Государь махнул рукой:

– Конец забаве.

Челядь стала молча разбредаться в разные стороны, обсуждая выходку князя Глинского. А Иван Грозный, посмотрев в ту сторону, куда уволокли Косьму, грозно крикнул:

– Ну, завтра, строптивец, я с тобой поговорю иначе!

Князь Глинский уже не разобрал слов царя, но по тому, как сжались на его плечах руки опричников, понял: дело его плохо, эту обиду царь ему не простит.

– Ой, Кирилл! – завизжала Женя и, подбежав к Руданскому, трижды крепко его поцеловала. А следом и Алла, радостно улыбаясь, обхватила Кирилла и со всей силы прижала к своей груди.

– Девчонки, девчонки, отпустите! – взмолился Руданский, не ожидавший такого жаркого приема.

– Я… я что говорила! – старалась всех перекричать Алла, – он обязательно придет. Ведь так? Ты, Кирилл, пришел на Айя в нужный час?

– Пришел, пришел, – ответил ей Руданский, – но вас, признаюсь, увидеть здесь не ожидал.

– Это сюрприз для тебя, – сказала Женя, – надеюсь, приятный.

– Надеюсь, – в тон ей ответил Кирилл. В его мозгу шевельнулась мыслишка: «А не связан ли приход Аллы с товарищами с той тайной, которую он приоткрыл Жене»? Правда, Женя, находясь в полуобморочном состоянии, почти ничего не запомнила. Поэтому рассказать другим о странном путешествии «во Время» вместе с Кириллом вряд ли кому смогла бы, тем не менее… А вдруг спустя время память у нее восстановилась? Так ведь бывает в жизни. Тем более, рядом ее подруга – Алла, обладающая, судя по всему, приличными психоэнергетическими способностями. Вот она и вынюхала у Женьки… Да, надо быть поосторожнее в словах, как бы не сболтнуть лишнего.

– Здравствуйте, девочки! – еще раз сказал Руданский и улыбнулся. Как бы там ни было, а общение с этими двумя представительницами слабого пола ему нравилось. Веселые, красивые, «в форме» и с чувством юмора. Чем не партнерши для романтического ужина в горах?

– Здравствуй, здравствуй, Кирюша, – ответила ему Алла, – хорошо, что Петя сразу тебя разыскал. Может быть, мы объединимся, и ты перенесешь свои вещи сюда? Здесь для твоей палатки места вдоволь. Смотри сколько!

Алла, как исполнительница народных танцев, плавно повела в воздухе рукой. Эту театральность ее жеста заметили все, и дружный смех разнесся по поляне. Кирилл, поддаваясь обаянию момента, хотел уже соглашаться на Алино предложение, но вдруг вспомнил, что у него в рюкзаке остались свитки, которые видеть никто не должен. Кроме того, такое соседство может помешать исполнению его планов. Ведь ровно в 3 часа ночи Кирилл должен уйти на сам мыс. А лишние люди, как нежелательные свидетели, следить за его действиями не должны.

– Нет…, – Руданский уклончиво ушел от ответа, – пусть палатка пока там постоит. Я ведь и сушняка для костра уже натаскал, не нести же его сюда.