Цепи алых песков - Емельянов

скидывая собственный плащ, с треклятым глазом бога, он знает, сначала Нахида умрёт, пытаясь защитить людей от песка, а после погибнут и те, кто прикладывал руки к её скорейшей погибели.

Чуть сдвигая брюки чужие, чувствуя как впиваются ногти принца в его плечи, и позволяя себе тень улыбки, проводит пальцами по сжатым губам. Кэйа противится, и это уже забавно.

— Позволь мне облегчить твою участь, принц… — и это “принц” звучит так издевательски, ведь, он сам говорил что ему не светит престола бездны, сам говорил что никогда не станет в её главе, ну что ж, пожалуйста, он мог бы взять его на собственном троне, но оставит это на потом.

И тот сдаётся, осторожно приоткрывая рот. Зажмуривается, даже не пытаясь пальцы его укусить, лишь лениво обводит языком их. Знает, что то не отступит, и плевать на бьющееся в ушах сердце, что кричит о том, что надо бежать, что оно отдано другому человеку, и тому будет больно узнать обо всём. Но и ему самому от этого очень плохо. Он уверен, Альбедо, милый Альбедо, увидел надпись, оставленную им, расшифровал ей и ему совершенно точно не понравилось написанное там, но… Кэйе тоже плохо, ведь пускать в сердце божество он не хочет, но то сейчас над ним возвышается, надавливает пальцами на напряжённые мышцы, и как бы ему того не хотелось, снова проникает вовнутрь, заставляя сдавленно зашипеть, ведь тот наверняка не намерен с ним церемониться, движения чужие резкие и грубые, словно он берёт то, что принадлежит ему по праву и обсуждению это не подлежит. Пальцы ощущаются максимально неправильно и неприятно. И пусть тело отзывается мелкой дрожью от давления на правильные точки, а сами движения не вызывают болевых импульсов ведь… Тот слишком аккуратен, груб, быстр, но не калечит, и на живот падает чужая капля слюны, заставляя того сжаться, перехватить плечи чужие и тяжело выдохнув, тот удерживает себя от едкого комментария, ведь тот не остановится, и лишней провокации ему совершенно не простит.

А буря побирается ближе, угрожающе гудит, предупреждая о неизбежном, но остаётся на месте, пока тот всё ещё готовится. И стоит божеству между бёдер чужих удобнее устроится, осторожно толкнуться, вслушиваясь в придушенный сон, обрушится она на людей, наивно думающих что стены домов спрячут снова, думающих что те не падут под напором песка. Они унесут их в могилу быстрее. И буря движется подобно ему в чужом нутре. И пусть он позволяет себе подождать, до тех пор пока чужие глаза посмотрят на него убито, до тех пор пока не увидит стиснутых зубов. Кэйа противится, не на физическом, на эмоциональном уровне. Это немного расстраивает, но почувствовав, что давление стенок капельку ослабевает, принимается медленно в нутре его двигаться, он обязательно сдастся, не сейчас, так в самом конце, когда будет не в состоянии думать о чём-то ином, кроме его рук.

И бог наклоняется, мягко губ капитана касаясь, стискивает желанную талию, зная, что пески надвигаются на проклятую стену, зная что они своего достигнут, а после… Он вылизывает щеки смуглые, касается кончиком языка уголков глаз, слизывая невыплаканные обидные слезы. Творение гордыни людской больше к принцу не прикоснётся, и кажется, тот это осознаёт, похвально, безусловно, но ненедостаточно. И он позволит себе ускориться, зная что Кэйа стерпит. Он мог бы взять его насухо, совершенно ни о чём не думая, просто совершить желанную месть, а после бросить в руинах, ведь бездна никогда не оставляет своих детей, даже если ранее отвергла их. Она безболезненно оборвала бы жизнь ненужного регента, оставив его гниющим мясом где-то в коридорах дворца, но он будет милостив к ключу, что верно привёл его, позволив взойти на престол вновь. И отплатой тому будет вечная жизнь, в обмен на вечное пользование. Кэйа откроет ему ещё несколько дверей, а после целиком и полностью возьмёт на себя роль богини цветов. Он отпустит её, похоронит в памяти, как и её люди, позволит ненужному принцу заменить её, а там глядишь, и уступит ему чужое сердце, немного побитым и растрёпанным, словно в спешке препарированном вручит в руки ему, смотря примирительно. Сдастся.

Не сейчас, так после. И тело чужое в руках его обмякает, смыкаются на бусине соска зубы, выбивая вздох лишённый раздражения и злости, чистая реакция тела на ласку, невольное разрешение получить большее, направить бурю дальше, заявить о своём главенстве, провожая людей в небо, свалившись на них толстым слоем. И он чувствует как противится божество, видит краем глаза как мерцает её глаз, словно ищет тех, кому она дала доступ к силам своим, тех, кто способен помочь ей.

И ударяясь бедрами о чужие в последний раз, слыша искренний стон, глядя на приоткрытый рот, он останавливается, обманчиво мягко проводя по низу живота. Одно рефлекторное действие, и вырвется зараза из его гробницы. И поделом этим людям, пусть умирают, не жалко. И Нахида упадёт первой, ведь запирать теперь некого…

Он пачкает чужое нутро, но не спешит его покидать, с довольной улыбкой смотря за чужими эмоциями, от разочарования и равнодушия, до злости, что на него, что на себя. И надо бы хоть что-то сказать, разрядить давящую тишину, вот только… Взять осторожно его на руки, и отвести в новый дом кажется куда более удачной идеей.

* * *

Когда Тигнари со своей ученицей решаются навестить город ветров, чтобы обсудить один аспект и решить вопрос, касаемый девушки, буря ещё не доходит до стены. Он внимательно осматривает шрам от чужого льда. Вокруг него болезнь отступила, являя всем чистую, незапятнанную заразой кожу. Быть может, определи они источник, и её можно будет вылечить окончательно? Так будет гораздо больше пользы, и он уверен, в городе ветров не возникнет проблем, тот радушно встретит каждого, кто придёт с добрыми намерениями.

Но они возникают. Разыскиваемый ими капитан оказывается посланным в Сумеру, и ему показывают официальный на то запрос. Страж просит прочитать бумагу самостоятельно и не встречая возражений, пробегается глазами по содержимому. Это же полная туфта! Он понимает, рыцари не разбираются в этих мутных научных понятиях, а после замечает имя, которым эта бумага подписана. Академия давно его ищет, ведь тот уже около трёх недель как пропал с радаров, а последние данные были получены от деревенских жителей, около недели назад. Он действительно был со спутником, глаз бога которого был обрамлён крыльями, и те действительно направлялись в Караван-Рибат. А оттуда обычно уходят в пустыню. Мог ли он быть причастен к слухам о возращении