Фантазии - Роман Евгеньевич Суржиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы не можете приказывать. Университет не подчиняется никому, кроме ее величества. Шпагу!
Бэкфилд угрожающе поднял острие, но никто даже не пошевелился. Десятки свирепых взглядов сверлили его. Бэкфилд выдержал с полминуты. Пожалуй, это долгое время в такой ситуации. Потом он дрогнул и швырнул шпагу на пол. Один из студентов положил ее наискось и ударом ноги сломал, а рукоять швырнул в окно. Люди расступились, Бэкфилд прошел между ними, втянув голову в плечи.
Еще долго студенты гомонили, празднуя победу. Поздравляли друг друга, соболезновали Николасу, высмеивали поверженных врагов, обдумывали коллективное письмо владычице. Элис никак не проявила себя в драке, но все равно стала героиней и была осыпана комплиментами, а кто-то даже признался ей в любви. Затем студенты водрузили обломок шпаги на стену в качестве символа победы, спели бравый гимн факультета физики, и лишь тогда были разогнаны по аудиториям. Элис тоже ушла, поскольку начиналась лекция по ее любимейшему предмету — философии мироздания. Она поклялась, что после занятий вернется наводить порядок.
В оскверненной лаборатории остался лишь Николас — и привратник. Бородач сказал:
— Да я, пожалуй, это… Пора мне. Дверь-то сама за собой не присмотрит.
— Постойте…
Профессор хотел поблагодарить его, но запнулся о незнание имени. Обругал себя: какое высокомерие! Честный привратник уже несколько месяцев открывает дверь для Николаса, помогает с багажом — а ученый так и не удосужился познакомиться.
— Простите меня, бога ради. Как вас зовут?
— Эжен.
— Красивое имя.
— Это да. У меня еще прозвище есть, очень забавное… — Мужик хихикнул в усы. — Но оно не для ученых кругов. Зовите просто Эженом.
— Я вам очень благодарен, Эжен. Возьмите, пожалуйста.
Профессор дал ему банкноту из пачки.
— Ого!.. Ну, это… Мне неловко. Лучше не того, помельче бы…
— Прекратите спорить. Вы спасли мою научную работу, она для меня гораздо дороже этой бумажки.
Туту привратника блеснули глаза.
— А позволите, ваша милость, задать вопрос? Может, оно дерзко, но больно уж любопытно.
— Спрашивайте, конечно.
— Что было в том украденном блокноте?
— Чертежи этого устройства, — профессор поднял саквояж.
— Ну да, это я догадался, но что за прибор-то?
Николас Олли колебался недолго. Вернул на место один из опрокинутых столов, собрал прибор и произвел показ — в третий раз за последние два дня. Эта демонстрация оказалась единственной, что доставила ему удовольствие.
От звуков голоса Эжен пришел в бесхитростный восторг.
— А можно снова поставить?.. А еще разок?.. Простите, ваша милость, а можно в самый последний?..
Голос Эжена был низким и размеренным, прибор воспроизводил его, почти не срываясь на визг.
— Это чудо, ваша милость. Взаправдешнее чудо. Я-то поколесил по свету, несколько чудес видал. Ваше — ничуть не хуже любого из них!
— Благодарю вас, — ответил Николас растрогано.
— Знаете, ваша милость, у меня дочурка в пансионе. То бишь, приемная дочурка. Вижу ее редко, скучаю… Как бы славно было, если б такие приборы появились везде. Я бы мог записать ей пару слов и отправить. А в ответ она мне своим голоском…
Эжен шмыгнул носом:
— Пойду лучше, пока совсем не расквасился. Дверь-то открыта, заходи кто хочешь…
И, шагнув в коридор, он чуть не налетел на женщину. Белая сутана и медальон в виде пера не оставляли сомнений: факультет посетила монахиня Светлой Агаты, причем не самого низкого ранга. Правда, она держала на сгибе локтя мокрую шубу, что портило величественный вид.
— Профессор Николас Олли?.. — уточнила монашка.
— Да, святая мать.
— Ради всех богов, что здесь произошло?
Она испуганным взглядом обшарила лабораторию. Профессор развел руками:
— Пути науки извилисты и полны угроз.
— Какой-то эксперимент прошел неудачно?..
— Смотря что считать экспериментом. Если ставить целью познание человеческих душ, то опыт был весьма информативен.
— Надеюсь, вы не пострадали?
— Моя вера в людей была жестоко изувечена, но тут же исцелена… Святая мать, чем могу служить?
— Я аббатиса Изабелла, пришла к вам по поручению высшей матери Алисии. Ее светлость заинтересовалась вашим изобретением и просит произвести показ для представителей Церкви.
— Завтра утром, я полагаю? Или прямо сегодня вечером?
— Это было бы вполне…
И тут профессор Олли испытал сильное желание отказать ей. Нужно было именно так поступить позавчера, и вчера тоже — отказать. Адриана, Мориса с дочкой, всех вельмож — отложить на май. Пускай сидят и ждут момента, когда прибор будет окончен!
— Из наблюдаемой вами картины, святая мать, легко сделать вывод, что я занят. Для начала мне нужно повторить первое деяние богов и сотворить из хаоса порядок. Убрать разгром и провести несколько дней в полной тишине, чтобы вернуть минимальный контроль над собственными мыслями. Затем наверстать долги по лекциям, коих накопилось четырнадцать часов. Потом перечесть свои бумаги и хотя бы отдаленно вспомнить, чем я занимался. Только после этого — если больше ничего не приключится — я смогу что-нибудь кому-нибудь показать.
Аббатиса подняла руки жестом смирения:
— Конечно, профессор. Я не хотела торопить. Назначьте удобную вам дату…
— А также, изволите видеть, наш факультет наилучшим образом подходит для демонстрации. Кто желает увидеть мой прибор, пускай приедет сюда в назначенное мною время.
— Да, профессор, именно так и предполагалось. Мы не желаем вас обременить…
— Вы ничуть меня не обремените, если приедете на показ. В то время, которое я сообщу позже.
— Благодарю вас. Пришлите записку в здание капитула для аббатисы Изабеллы. Буду ждать.
Монашка удалилась, Эжен поглядел вслед и улыбнулся в усы:
— Ух вы ее!
Взмахом кулака он показал, как именно «ух».
— Слишком жестко?.. — смутился профессор.
— Да не, в самый раз. Я пойду, ваша милость. А то дверь же, заходят всякие…
* * *
Есть сословие, коему по роду службы полагается питать надежду. Конечно, речь о духовенстве. В виду близости его к богам предполагается, что последние сами разрешат все проблемы, стоящие перед служителями. Более того, если священник слишком погружен в мирские дела, слишком деловит или практичен — это почитается простым людом за порок. Какой он божий слуга, коли так суетится? Хороший церковник спокоен и безмятежен, а его дела решаются сами собой.
Но так может думать лишь тот, кто мало знаком с духовенством. А посвященный человек знает, как много проблем встало перед обеими Церквями в начале сего года. И боги, увы, даже не подумали чем-нибудь помочь своим слугам. Наоборот: именно боги-то и вызвали те беды, разгребать которые пришлось смертным.
Для начала, обе ветви Церкви лишились головы. Архиматерь Эллина выжила из ума, ее правая рука Корделия была убита Гной-гантой, а приарх Галлард погиб буквально через неделю. Ситуация осложнилась тем, что оба расстались