Четыре друга эпохи. Мемуары на фоне столетия - Игорь Оболенский

Бывает же, что все вроде в порядке — денег заработал, с друзьями хорошо посидел, домой пришел. А на душе что-то не так! И врачи тут не помогут. А театр и церковь — да.

Мне вот очень жаль, что я не могу идти в театр как в церковь, потому что это моя работа. Хотя все равно часто хожу в театр. Сам не играю, но мне интересно смотреть на других. Не казните меня за то, что я сейчас скажу. Но тот театр, который мы имеем, обладает лишь семью процентами тех возможностей, которые ему присущи. А вообще они у него невероятны.

И та масса, которую мы называем зрителями, тоже несовершенна. В зале есть 3–4 человека, которых бормашина со сцены задела. Остальные просто не хотят подключаться.

Я очень люблю смеяться, люблю дурачиться. Мне вчера друг из Америки звонил, анекдот рассказал. «У меня два брата, у обоих имя начинается на Ш — один Шашик (Сашик), а другой — Шерош (Сережа)».

А нас сейчас так смешат, что я смотрю и не понимаю, над чем надо смеяться, что там смешного. А знаете, почему? Потому что бездарно. И сейчас подавляющее большинство из происходящего — бездарно. Антон Павлович Чехов сказал, почему это происходит. Потому что мы — навоз.

— На родине в Ереване часто бываете? Скучаете?

— Бываю часто, но скуки никакой нет. Пока, по крайней мере. Наверное, я — человек одинокий. Мои радости — кот Фил, я в нем нуждаюсь. В моей жене нуждаюсь. Не стану сейчас объясняться в любви. Я-то знаю, что это так. А по Еревану слез нет. Хотя мне и говорят: «Подожди-подожди, придет время и будешь обливаться слезами». Не знаю, может и придет такое время.

— Вашим первым выходом на сцену была роль всего с четырьмя словами. Помните их?

— Конечно. «Товарищ капитан, вам телефонограмма».

— И с тех пор фамилия Джигарханян не сходила с театральных афиш. Кстати, вы знаете, что она означает?

— Джигяр — дословно «печенка». То ли арабское, то ли турецкое слово. Но там есть еще окончание «хан», которое означает «хозяин».

На востоке очень любят говорить про душу. Грузины произносят «джигаро», то есть душевный человек. Так что фамилию можно переводить как нам выгодно. Или я — хозяин печеночной, или — хозяин души.

— Что для вас сегодня является наивысшим счастьем?

— Не скажу. Потому что не знаю. Самые, наверное, примитивные вещи. Здоровье. Чтобы все, кто мне очень дорог, были со мной. Я боюсь их потерять. У Тете есть гениальная фраза про старость: «Все, что было близко, — отдаляется».

Я этого боюсь. Могу точно сказать — боюсь. Даже не подпускаю мысли, что моего Фила не будет. Переживу, наверное, выпью-закушу. Но пустыни не хочу.

Любимого кота Джигарханяна не стало год спустя. Все, кто знал Армена Борисовича, ждали, что он будет сильно переживать из-за смерти своего любимца.

Он и переживал. Но только делал это так, что никто из его знакомых этого не чувствовал. Догадались, что на самом деле творится у него в душе, только после того, как стали свидетелями, как на репетиции одна из молодых актрис, не зная, куда пристроить котят от своей кошки, взяла и предложила одного из них художественному руководителю.

Что стало с Джигарханяном! Но он сдержал себя. «Ты думаешь о том, что говоришь? — еле слышным голосом произнес он. — Нет? Я бы объяснил тебе. Если бы ты была чуточку умнее».

— Вы вынесли какой-то урок из прожитой жизни?

— Нет, урока нет. И врал, и совершал нехорошие поступки. Но я за них несу ответственность. Сам. Ни от чего не отрекаюсь. Там, далеко, буду об этом думать. Что-то смогу исправить, а что-то останется моей болью.

— А что вы сделали зря?

— Такое же количество поступков, как и не зря. Это мои проблемы. Я должен разобраться в них. А может, и не надо их трогать вообще.

— Есть кто-то, кого вы презираете?

— Никого не имею права судить. Если это люди из моей жизни, то я должен принять решение не отвечать злом на зло. И просто себе сказать, что этого человека больше в моей жизни нет.

— Многих так исключили из своей жизни?

— Есть такие, есть.

— Научились не переживать из-за этого?

— Такое не бывает без переживаний. Тем более если связь была глубокой. Но пережил, слава богу.

Мне один человек, имея в виду мои работы в кино, сказал: «Ты очень мощное животное». Мне это очень понравилось. Лучший комплимент. Значит, нюх у меня есть.

Хотя не могу сказать, что не ошибаюсь в людях. Я же снялся в 300 фильмах. Значит, имел как минимум 600 партнеров, 300 режиссеров, 300 операторов. Столько людей прошло. Конечно, не у всех получались хорошие работы, уроды выходили. И что мне теперь, за ними с винтовкой бежать? Спокойней надо ко всему относиться.

Вообще мы всегда очень субъективны. Более того, скажу вам честно, мы очень глупы. Если хотите узнать, спрашивать надо у Него.

Станиславский говорил, что люди делятся на тех, кто любит себя в искусстве, и тех, кто любит искусство в себе. Большинство из тех, кого я встречал, любили себя в искусстве. Они ни кота не любят, никого, главное — они сами. Но я не имею права сказать, кто лучше. Их же тоже природа создала. Значит, не просто так.

— Можете назвать вашу самую отличительную черту?

— Нет. Я же меняюсь. Стал, например, сентиментальным, плачу иногда. Очень ненавижу себя за это. Вижу ребенка плачущего, собаку бездомную — и плачу. Помочь-то ничем не могу, к сожалению.

Нетерпимым вот стал. В лицо человеку говорю, что он глупый. Раньше мог высмеять, за нос потрогать, но не обижать. А сейчас прямо спрашиваю: «Почему ты такой глупый?» Это нехорошо. А если он мне ответит и начнется свара?

Мы же все равно с вами живем по законам среднеарифметическим. У меня вот есть музыка — Моцарт, Вагнер, книги, в которые никто не смеет вторгаться. А так.

Я ведь должен уметь понравиться — партнеру, режиссеру. Приходится подстраиваться. Есть же правила уличного движения, законы морали.

— Что вам помогло состояться в жизни?

— Господь Бог.

— Не судьба?

— Замените это словом «Судьба». Я думаю, что все вообще имеет одно название: «Вдруг». Все решает случай. Я же большую жизнь прожил, интересную.

— Когда поняли, что счастье не в деньгах?

— В деньгах тоже. Я хочу, чтобы моя жена и мой мальчик, мой Фил, жили хорошо. Должен зарабатывать для них деньги. Когда уезжаю из Америки, говорю им: «Поеду вам косточек привезу».

— Вы советский человек?

— Если говорить об уродстве, то да. Во мне не воспитали чувства достоинства. «Я памятник себе воздвиг нерукотворный», — написал поэт. А меня учили, что нескромно начинать предложение со слова «Я».

Но я думаю, что каждый человек имеет то, что он заслуживает. Если мы будем жестокими во имя истины, то увидим, что и Солженицын имеет то, что он заслуживает. И Андрей Сахаров имел то, что заслуживал.