Разногласия и борьба или Шестерки, валеты, тузы - Александр Кустарев

Стоп, стоп, перебил сам себя Привалов, что же я такое несу. И главное, зачем. А он все молчит и молчит. Что же он, прохиндей, молчит. И тут в голове у Привалова как бы взорвалась маленькая бомба, туман рассеялся и в образовавшейся пустоте сложился крупными ясными буквами вопрос, который следовало задать и которого подлец Копытман, разумеется, ждет. Злобно затаившись, ждет. Потому и молчит.

А собственно, откуда вы все это знаете, спросил Привалов быстро-быстро, пытаясь за безразличным тоном спрятать охватившее его беспокойство.

Копытман повертел в руке карандашиком. Вот то-то и оно, сказал он. Откуда я это знаю. Да уж не от верблюда. Так что, товарищ Привалов, настоящие потомки объявились. Прямехонькие потомки, не то что вы будете. Кто была ваша бабушка? Сводная сестра Свистунова?

Родная она была, хотел воскликнуть Привалов, но возглас застрял у него в горле.

Копытман между тем продолжал. Итак, девица Ойзерман, как неопровержимо установлено, хотя и была в браке Свистунова, но родила она от молодого графа Гвоздецкого. Оставим теперь свистуновское семейство в покое и обратимся к самому Гвоздецкому. Что он? Куда он девался и какую оставил по себе память? В 93-м году молодой граф, как вы помните, собирался в Париж, куда и съездил ненадолго. Он там прожил что-то около двух лет и вернулся обратно уже не один, а с молодой женой. Вкус у этого молодчика, надо сказать, не изменился. Граф продолжал тяготеть к горничным. В Петербурге дело с горничной по политическим мотивам у него не сладилось, но в Париже все вышло как нельзя лучше. Граф поухаживал некоторое время за одной из коллег, я имею в виду за одной графиней, но в последний момент обнаружил, что ее горничная ему подходит больше, и, недолго думая, женился на ней.

Горничная, как видно, была чудо как хороша собой. Ничего удивительного — мулатки парижского розлива пользуются заслуженной славой.

Привалов вытаращил глаза. Только еще негров тут не хватало, процедил он сквозь зубы. Мало евреев, так еще негры. Что же в этом Свистунове было намешано?

Господь с вами, милейший, засмеялся Копытман. Не нервничайте, легче, легче. К Свистунову наша мулаточка никакого отношения не имеет. Свистунова-то не она родила. Вы уж забыли, кто была ваша родная бабушка. А то ведь и вы негром бы вышли.

Так что тут все окейшен, продолжал он успокаивать почти что дрожащего Привалова. На этот раз русская литература обошлась без черных кровяных телец, Бог миловал.

Итак, граф с женой-мулаткой приехали на родину, и там у них в 1896 году родился сын, тоже граф, и тоже Гвоздецкий, но, так сказать, с ганнибальщинкой. Революционная жилка оказалась и у него. В 1917 году старшин Гвоздецкий, бывший в девяностые годы молодым карбонарием, во всяком случае, что касается эротических наклонностей, стал старым шуаном и, конечно, скрылся за границу, тем более что жена у него была иностранка, денег было хоть отбавляй и вообще в Петербурге ему уже давно делать было нечего. Сынок же ехать не пожелал.

Он был не только потомком модерниста-графа, но и еще тропической горничной, так что пролетарские гены смешались в нем с просвещенностью представителя имущего класса. И благодаря этому гремучему сочетанию юный квартеронец таки далеко пошел. В ноябре он уже крутился вокруг Смольного, а в 21-м его видели на подступах к Кремлю. До революции он учился на юриста, так что можете себе легко представить, куда его потом нелегкая занесла. Все правильно, угадали, конечно, на почву защиты социалистической законности.

Я вижу, Привалов, что вы ждете самого худшего. Ничем утешить не могу. Причастность Гвоздецкого к большим чисткам, увы, несомненна. Еще и сейчас, я думаю, в Москве найдутся люди, которые своими руками вынули бы из него душу. Но им до него уже не добраться. Душу из него вынули уже давно и сделал это кто-то другой. В 37-м он подвергся.

Я вижу, Привалов, что вы облегченно вздыхаете. Рано. Думаете, что гвоздецкая линия на этом обрывается. Нет, не обрывается. Сам Гвоздецкий, конечно, уже не участник, но не всего себя он отдавал Революции, не всего. Была у него и личная жизнь. В 23-м году Гвоздецкий женился. Как вы думаете на ком?

На ком, на ком, буркнул Привалов, на еврейке, конечно. На ком же еще. Привалов даже махнул рукой, говоря это.

Абсолютно правильно, хладнокровно подтвердил Ко-пытман, по правде говоря, иначе и быть не могло. Время такое было. Надо сказать, что судьба сыграла тут с ним невинную шутку. Фамилия его невесты была Герцог. Не правда ли, пикантно? Граф с африканской кровью женится на еврейской девице Герцог.

В 25-м году у графа и Герцог родился сын, новый Гвоздецкий. Ему повезло больше, чем папаше. Вообще тут произошла редкостная и, отдадим должное участникам, очень красивая история, просто поэма. Гвоздецкого в 37-м арестовали, и он сгинул. Но его жена, хотя и была еврейкой, осталась цела. В момент ареста мужа она находилась в Тюмени, в гостях у друзей, супругов Кувалдиных. Кувалдин был старым боевым товарищем Гвоздецкого, немало каши вместе съели эти два вегетарианца. Кувалдину, однако, при этом повезло меньше, и в центр он не попал, хотя, быть может, это было как раз везение. Поэтому его, возможно, и не тронули ни в 37-м, ни в другой раз. Отсиделся в провинции. А был он крупным тюменским гаишником, хотя к лагерям непосредственного отношения не имел, а работал исключительно со свободными.

Гвоздецкие и Кувалдины дружили семьями, и дружба эта дала неожиданные результаты. Когда Кувалдин узнал, что Гвоздецкого взяли, он не стал отправлять его жену обратно в Москву, и имевшейся у него властью спрятал ее в небольшом поселке в своей же области, даже отпечатав для нее новые документы. Н-да, на что только не способна настоящая-то боевая дружба. Что ни говори, а сильные люди в те времена функционировали, не то что нынешние функционеры. Эх, тоскливо завел глаза к потолку Копытман, хорошие, красивые были времена, шекспировские времена, смерть, конечно, бушевала на сцене, этого отнять нельзя, но и страсти кипели. Великая была эпоха.

Ну вы бы насчет этого полегче, счел нужным встрять Привалов, как-никак двадцать миллионов, того-этого, в расход пустили.

Копытман на это только рукой махнул. И продолжал. Стало быть, Кувалдин Гвоздецкую-Герцог не продал, а наоборот, спас. А дальше случилось вот что. Его собственную жену, о которой ничего неизвестно, кроме того, что в тот момент она тоже носила фамилию