Укради меня - Анель Ромазова

Позволяю воровке, насладиться зрелищем пару минут. Пусть запомнит, как выглядит мужской агрегат в боеготовности, потому что в женской колонии такими иллюстрациями не балуют.

— Подашь полотенце. А то мне как-то неудобно, — сглазит еще со страху.

Слишком уж внимательно она его разглядывает, как — будто никогда не видела вживую. Девчонка дергается, а я держу за плечи. На домовенка похожа сверху, того и гляди сквозонет в щелку.

И тут она поднимает испуганную мордашку. Как воробушек трепыхается от жесткой хватки. Осмотр и мысленный бунт длится пять секунд.

Лика! Мать твою! бледнеет до голубого оттенка.

Моргаю пару раз, чтобы убедиться, что у меня не глюки..

Ну точно. Звезда моих очей и явно не мириться, прискакала.

Рву свои мифические представления о чистоте и невинности. А дальше, пинком под разноцветный зад, выбиваю из фантазий последнего выжившего единорога. Бракованный эксклюзив мне попался. И такое бывает. Меня уже ничем не удивишь.

Ну еб. Киса. Ты то зачем в эту грязь.

Тут уж правду говорят: Яблочко от яблоньки не далеко падает.

Глава 8

Неохотно поднимаю глаза, чтобы бросится в этот темный омут с головой.

Положение мое слишком незавидно.

До чего же страшно представить, как я сейчас выгляжу. С кучей искусственных волос на голове. И даже не мечтаю, что ему это помешает — меня узнать.

Дрыгаю ногами в воздухе, как схваченный судорогой кузнечик. Пупком посекундно давлюсь в мужской половой орган. И такие в учебниках не рисуют. Бумаги не хватит, чтобы запечатлеть громадину.

Саша смотрит на меня.

Разочаровано? О, Да.

Презрительно? Еще бы.

С холодком? Нееет.

С лютой изморозью. Так смотрят на отброс. Низшая каста — в понимании человеческих иерархий.

Я зажимаюсь, чтобы дать отпор и оттолкнуть. Выходит непроизвольно, в ответ, на его уничтожающий взгляд.

Взгляд мужчины, которого развели и отвергли. Для меня это не сулит ничего хорошего. Я его кинула. Я его обманула. Я его пыталась ограбить.

И… Мамочки!!

Я вижу его член. Все — таки не в лесной общине жила. Процесс мальчик в девочке, хоть отдаленно, но представляю. ЭТОТ монстр, во мне бы, никогда не поместился. Сам вид не отпугивает. Отпугивает XXXL. Щедро же его природа наказала. Какой девушке это понравится. Не мне так уж точно.

Выдыхаю облегченно, что между нами до большего не дошло. И мысленно благодарю высшие силы, что избавили от подобных мучений и неловкости. Ее, за сегодняшний день, итак в избытке.

Его руки сдавливаются гораздо крепче, чем до этого. Жмут, впиваясь, я так подозреваю, в желании переломить мое тело на две неравных части. Вес, во мне, какой — никакой, но есть.

Он держит на слегка вытянутых, не напрягая мышц. Практически кончиками пальцев. Да так сильно, что меня передергивает, как пластмассовую змейку по суставам.

Парик, от резкой встряски, покидает голову. Тем самым избавляя от назойливого зуда. И снова, облегчающий мандраж, прокатывается по коже. Диву даюсь, как теть Зина сутками напролет в нем рассекает.

— Ну, что, добегалась Анжелика Скворцова. Поймана с поличным, на месте преступления. Отпираться бессмысленно, — проговаривает Сашка со всей официальностью в голосе и обнаженным телом.

Мой взор утоплен на бороздках жетона, что висит на его шее. Дата рождения. Группа крови. Вот их я и читаю. Строгий серебряный аксессуар немного отвлекает, от непроизвольного скольжения зрачков вниз.

Отпускает на пол и обходит, нисколько не стыдясь наготы. Я, стекаю, скрючившись на влажном кафеле.

Нет — нет, да поглядываю, на его прокаченную во всех местах фигуру.

Мечтала посмотреть — вот теперь любуйся, на пару впадинок над упругими ягодицами. Укоряю сама себя за недавние желания. Широкие плечи и узкие бедра. Ни дать — ни взять античный герой. Он — то тебя и погубит. Как бы сейчас не хотелось, взреветь белугой.

В тюрьму мне нельзя. А как же мама и Лиза. Куда они пойдут, если Корней заберет у нас квартиру.

— Саш, что ты собираешься делать?

Верчу головой, отмахиваясь от противоестественных желаний, как от пуль, свистящих по мозгам. Он полицейский — Я преступник. Итог наших отношений — железный хештег. Перед глазами проносится небо в клеточку — друзья в полосочку.

— То что положено в таких случаях — допрос, а затем оформление под стражу.

— Можно же по — хорошему разойтись. Я осознала вину и, — подхватываюсь и бегу в спальню, — Верну все, что взяла. Отработаю там….не губи, миленький, — все — таки распускаю нюни. Для большей жалобности прибегая к пенсионерскому сленгу. Падаю пред ним на колени и закрыв ладошками лицо, тонко всхлипываю.

— Лик, что за цирк? Неужели, когда хаты обносила, не понимала, что это — наказуемо — порывисто взлохмачивает волосы. С опаской подмечаю, как в его карих глазах бурлит злоба, — Бляядь! Ты и шесть ограблений. А я — то, серьезно то повелся. Думал, ты аленький цветочек, а на деле — Кунг-фу панда — злой двойник. Как вообще ума хватило? Зачем со мной мутить начала? Знала же что я при погонах. Или, надеялась, отмажу за то, что дашь? Нихера, Киса, я принципиальный, взятки не беру.

От таких нелепых слов. У меня, буквально, отвисает челюсть. Как же, так я и поверила. Откуда у простого опера загородный дворец. И ни сколечко не сомневаюсь. Вот, именно, такие продажные служащие и лишают нас, простых смертных, всех надежд на спасение. Толкают совершать преступления. За которые мы же, потом и откупаемся. Замкнутый круг коррупции. С этого все и начинается. Уже и запугивает приумножая мои воровские заслуги.

Сидеть с закрытыми глазами, до конца своих дней, я не могу. Оттопырив мизинчик, подглядываю до тех пор, пока Саша не натянет штаны.

Вроде как, облегченно выдыхаю. Одна опасность исключается. Нападать на меня своим «молотом» правосудия и разоблачая невинность, он, кажется, не собирается. Напускаю в легкие побольше воздуха и решаюсь мало — мальски оправдаться.

— Саш, ты что? Какие шесть ограблений? Я. я только одно, вчера и сегодня. неудачное. Можно сказать, и не считается. Даже из дома не вынесла, — восклицаю. Гордость дает сил подняться, а не стирать колени, ползая за ним по комнате.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Детский сад — трусы на лямках, — дополняет ответ ухмылкой и непроницаемой маской.

— Штаны, — зачем — то поправляю, — Они меня заставили, сказали, квартиру отберут, Лизку в подвале будут держать. Я честно — честно один раз. И с тобой … у меня не понарошку.

Бросает на меня недоброжелательный взгляд.

— По горошку блядь, — развязанным матом режет по ушам.

— Что? — только и могу пискнуть.