Самый чувственный год - Рэйчел Стюарт

никто не жил. Кроме того, теперь ты вроде как хозяйка дома.

Не могу скрыть горечь.

— Тебе следовало бы занять бабушкину комнату.

— Нет. — Она резко бледнеет. — Я не могу.

— Многие комнаты в задней части дома, включая и твою бывшую, в ужасном состоянии и отчаянно нуждаются в ремонте.

— Я думаю, у нас разные понятия «отчаянной нужды». Очень разные. Уверена, моя прежняя комната вполне подойдет.

Миссис Макдаггул смотрит то на одного, то на другого. Выражение ее лица непроницаемо, но она явно все принимает к сведению. Я не привык к тому, чтобы со мной препирались, да еще и на глазах сотрудников. Пора сворачивать этот разговор.

— Нет. Не подойдет.

— Отлично. Только главную спальню я не займу.

Миссис Макдаггул издает звук, похожий на сдавленный смех.

— Прекрасно, — цежу я сквозь зубы, — я займу главную спальню, а ты — соседнюю комнату.

Ее губы слегка изгибаются, и невозможно не заметить торжествующий блеск в глазах.

— Так нормально?

— Вполне. — Она одаривает меня такой улыбкой, что мне хочется отшатнуться. Ну, или поцеловать ее. И не важно, насколько это, возможно, глупо.

— Итак, миссис Макдаггул, вы можете теперь подготовить комнаты?

— Конечно, сэр.

Я отпиваю чай и заставляю себя расслабиться, прислушиваясь к щелчку двери, когда она выходит.

— Лучше бы мы спорили за закрытыми дверями.

Она хмурится, и тут же на ее лице появляется широкая улыбка.

— Ты это серьезно, Эдвард?

— Я бы предпочел, чтобы персонал не был в курсе наших… Э-э-э… проблем.

Она смеется.

— Проблем? Ты так это называешь?

— А как бы ты это назвала?

— Ну, мы всего лишь обсуждали, где кто будет спать. Вряд ли преступно то, чтобы миссис Макдаггул знала, что я не хочу спать в комнате Кэтрин.

— И что заставляет тебя думать, что я…

Я захлопываю рот, не договорив. Почему я не могу держать себя в руках, когда она рядом? Она поднимается с дивана и тянется ко мне.

— Эдвард, прости, я не…

— Брось, Саммер.

Я вскакиваю быстрее, чем встает она. Не хочу ничего слышать. Нужно выйти из комнаты.

Мне требуется пространство, чтобы не видеть, как она прикусывает нижнюю губу, не видеть больше сочувствия в ее глазах.

— Теперь, когда мы разобрались с комнатами, мне нужно сделать пару телефонных звонков. — Я встаю с чашкой в руке, намереваясь чуть позже заменить чай чем-нибудь покрепче. — Сможешь сама найти дорогу к комнате?

— Уверена, я справлюсь.

Но она смотрит на дверной проем так, словно сейчас оттуда выскочит чудовище.

— Ты не выглядишь уверенной.

Она глядит на меня.

— Просто так странно снова оказаться здесь. Без Кэтрин. Кто бы мог подумать.

Ее голос срывается, на лице написано горе.

— Теперь, когда мы здесь, окружены наследием бабушки, все намного сложнее. И глубже.

— Я знаю.

Она обхватывает себя за плечи. Не могу видеть ее такой уязвимой и одинокой.

— Хорошо, отведу тебя. — Я произношу это отрывисто и резко, она вздрагивает. Я морщусь. — Прости, я плохо спал прошлой ночью.

— Я тоже.

Она тянется за своей чашкой. Ее пальцы дрожат. Я поднимаю ее чашку. Мы сейчас так близко, очень близко.

Просто проводи ее в комнату.

И возвращайся к себе.

Получи необходимое тебе пространство.

Все просто.

Или должно быть просто.

Саммер

С порога комнаты Эдвард указывает на гардеробную, ванную и смежную дверь, ведущую в его комнату. И уходит, оставляя после себя легкий аромат одеколона и напряжение, буквально повисшее в воздухе. Не могу не заметить скрытое желание в глубине его глаз. Желание, которое он хочет игнорировать.

— Ты этого хотела, Кэтрин, — шепчу я. — Это должно быть подарком и наказанием одновременно.

Я думаю о письме. О том, как иногда ловила ее взгляд, брошенный на нас, когда мы были моложе. Я не намеренно выдавала мои чувства. Тело делало это за меня.

Мои щеки горят, меня поглотили воспоминания. Спасает стук в дверь. Сделав глубокий вдох, я открываю. Это Джеймс с моим рюкзаком и пакетами с покупками.

— Ваш багаж, мисс Саммер.

— О, пожалуйста, зовите меня просто Саммер. Если вы не против?

Джеймс раздумывает пару секунд над моими словами, выпрямляется и кивает.

— Конечно, Саммер. Прислать миссис Макдаггул, чтобы помогла разобрать вещи?

Он смотрит на мой багаж, в частности, на рюкзак, и хмурится. Вероятно, думает, что оттуда в любой момент может выскочить крыса. Заношенный рюкзак — такой контраст с белоснежными пакетами из универмага с вычурными черными бантами и печатными буквами, заботливо наполненными до краев, благодаря Эдварду.

— Нет, все в порядке. Я справлюсь.

— Могу я еще что-то для вас сделать?

— Нет, спасибо, Джеймс.

Кивнув, он уходит. Я остаюсь одна с чашкой чая и тысячей воспоминаний, готовых обрушиться на меня.

О, Кэтрин, что ты наделала?

Подхожу к кровати, осторожно сажусь на край, чтобы не расплескать чай. Одно только постельное белье, похоже, стоит больше, чем все содержимое моего рюкзака. Не говоря уже об остальной части комнаты.

Изысканная старинная мебель, тяжелые клетчатые шторы перед большим эркерным окном, которое изгибается вместе с башенкой, образуя место для сидения и осмотра местности. Подушки роскошные и манящие. Гобеленовые ковры, украшающие пол, на каждой стене картины в позолоченных рамах с пейзажами и ушедшими людьми.

Теперь это твое!

Черт возьми! Ничто из этого не принадлежит мне.

Тем не менее юридические документы и письмо от Кэтрин говорят, что это так.

Я глубоко вздыхаю.

Пришло время перестать сомневаться и сделать так, как завещала Кэтрин, — смотреть в будущее, «найти свой путь к счастью». Что бы это ни значило.

Я точно знаю одно: если будем оглядываться назад, это нам не поможет двигаться вперед. Нужно покончить с прошлым, а значит, заставить его выслушать извинения, которые он не хочет слушать.

Приняв решение, я распаковываю вещи, стараясь, чтобы в комнате было как дома. Ставлю фотографию на прикроватный столик, подаренную мне Кэтрин на прощание. И Теда рядом с ней. Мой маленький медвежонок, такой невзрачный. Просто чудо, что он до сих пор цел. Он — единственное, что осталось от моей жизни до приемной семьи, и повсюду путешествовал со мной.

Не знаю, почему храню его. Я даже не совсем уверена, что он достался мне от матери. Но думаю, он напоминание о том, откуда я пришла. Своего рода предупреждение. Не привязываться. Ведь даже те, кто должен любить по крови, могут отказаться и бросить тебя.

Иду в гардеробную. Она такая огромная, что моя одежда на ее фоне выглядит просто карликовой. Кроссовки, ботинки и сандалии помещаются в одном углу, оставляя много свободного места. Искусное освещение подчеркивает, насколько здесь