Вильгельм I и нормандское завоевание Англии - Фрэнк Барлоу

К услугам наемных войск прибегали на определенный период — возможно, на сорок дней, причем договаривались о конкретном ежедневном жалованье. Эти солдаты могли надеяться получить свою долю добычи — и есть сведения, что в этом отношении Вильгельм отличался щедростью, — и если их действия строго не контролировали, они вполне могли поджечь город, чтобы было легче его грабить. На земельное вознаграждение тем не менее они не рассчитывали. Правда, однажды, когда шло завоевание Англии, Вильгельм, оказавшись в отчаянном положении, предложил своим взбунтовавшимся воинам феоды в этой стране на том условии, что они продолжат участвовать в его затянувшейся кампании, однако, по всей видимости, в итоге они дождались лишь сурового наказания. Не ожидали солдаты и того, что у них будут просить совета, поэтому, когда Вильгельм спросил у своих войск, стоит ли принять предложенную ему английскую корону, они были поражены таким вопросом. Можно вполне предположить, что большей частью это были головорезы, решившие заняться привлекательным ремеслом наемника по самым разным обстоятельствам — в основном безрадостным — и по самым разным причинам — зачастую постыдным.

Прекрасное изображение военного снаряжения того периода можно увидеть на ковре из Байе. Всадники были облачены в кольчужную рубаху — byrnie (по-древнеанглийски) или hauberk (по-французски), — которая была сделана из соединенных железных колец и покрывала туловище, плечи и бедра, а также, при наличии защитного капюшона, шею и голову. На ногах иногда носили кольчужные чулки, однако запястья, кисти и ступни оставались незащищенными. На голову надевали конический железный шлем со спускающейся вниз полосой — наносником, защищавшим верхнюю часть лица от рубящих ударов. Лошади были без попоны и какой-либо другой экипировки. У всадника же был деревянный, обтянутый кожей каплевидный щит, который обеспечивал некоторую защиту с левой стороны. Поскольку изготовление доспехов из железных пластин (так, кстати, изготовлялись шлемы) доставляло ненамного больше хлопот, чем кольчужных, мы можем без сомнения утверждать, что защитное снаряжение того времени предназначалось для участия в стремительных атаках и схватках, и поэтому полной защитой сознательно жертвовали в угоду скорости и свободе движений.

Кольчужная рубаха весила, вероятно, примерно 20 фунтов и несильно обременяла всадника, когда он был в седле. Однажды случилось так, что после одной из вылазок у Гастингса (еще до сражения) Вильгельм, спешившись на труднопроходимой тропе, вернулся в город пешим и при этом не только нес, на себе или с собой, собственную кольчугу, но еще и взвалил на плечи кольчугу Гильома Фиц-Осборна. Кроме того, следует сказать, что доспехи обеспечивали достаточно хорошую защиту против многих видов оружия, за исключением наиболее тяжелого, вроде боевого топора. Стрелы и копья не могли пробить кольчугу и редко пронзали щит. Тем не менее риск получить серьезные травмы был, конечно, велик.

Однако гораздо более уязвимым, чем всадник, был его конь. А так как боевые кони были дорогими и ценились очень высоко, отсутствие защитного снаряжения для них свидетельствует о том, что сражаться верхом против пехоты или атаковать укрепленные позиции, где могли быть заостренные колья и другие препятствия для лошадей, было не принято. Для нападения у всадника из рубящего оружия был длинный прямой меч, а из колющего — копье. Впрочем, чаще копье метали, подобно дротику. Некоторые рыцари вместо копий были вооружены палицами, более пригодными для рукопашного боя. Вероятно, у каждого был нож или кинжал. На копьях военачальников развевались знамена — гонфалоны, а их щиты украшали различные изображения. Например, в 1064 г. при Динане на щите герцога были изображены крест, составленный из цветов, и звезда. Популярностью пользовались также драконы и геометрические узоры. При этом рисунки ни на знаменах, ни на щитах не являлись геральдическими в полном смысле слова — никаких девизов, принадлежавших лично воину и его роду, на них не было. Если человек желал быть узнанным, то всегда необходимо было давать описание доспехов и щита, которые будут у него в тот или иной день. У Вильгельма, вероятно, было много щитов, каждый из которых был украшен различным изображением.

Ковер из Байе, по всей видимости, дает идеализированную картину снаряжения войск. Наверное, точно так же не следует преувеличивать их дисциплинированность и сноровку. Маловероятно, что наемная конница всегда обладала всеми необходимыми навыками или успевала пройти военную подготовку в более профессиональных частях. Иногда отряды вспомогательных и наемных войск возглавляли командиры, но также есть множество упоминаний о солдатах, которые отправлялись искать счастья на войне в одиночку или с несколькими товарищами. Не было в армии той эпохи и строгой специализации. Несмотря на то что в походном порядке войска передвигались верхом, сражались они на лошадях не всегда. Поскольку всадники предположительно получали более высокое жалованье, чем пехота, — ведь им было еще необходимо содержать лошадей, — то, безусловно, было невыгодно использовать их в пешем строю. Однако, когда того требовала военная необходимость, всадники, вероятно, спешивались, забыв о своей рыцарской спеси. В конце концов, лошади стоили дорого, и ни один рыцарь не пожелал бы рисковать своим боевым конем в неподходящих условиях.

Главную роль в военной стратегии того времени играли замки и города. Захватить вражеские крепости и удержать собственные было главной задачей каждого военачальника. Замки, были ли это простые сооружения вроде «башни на холме», изображенные на ковре из Байе, или же каменные твердыни, надежно защищенные природным ландшафтом — холмами, скалами или реками, — не мешали захватчику, проникшему в страну. Он мог их обходить, свободно передвигаясь по открытой местности, но всегда существовала опасность, что воины из замка устроят вылазку, неожиданную атаку с тыла или засаду. При этом основная цель нападавшего заключалась в опустошении местных поселений и захвате добычи. Многие походы действительно только этим и ограничивались и являлись не чем иным, как карательными набегами. Однако если целью кампании было завоевание, то приходилось брать замки и города, размещая в них затем свои гарнизоны.

Замок типа «башни на холме» в самом простом виде представлял собой насыпь, сделанную из земли, выкопанной из рва, окружающего укрепление. По устройству он напоминал детский песочный замок. На этом холме находились деревянный частокол и донжон, войти в который можно было по лестницам. А у подножия холма располагался двор — участок, защищенный рвом и крепостным валом, а также, возможно, еще одним частоколом, окружавшим жилые помещения и мастерские, обслуживавшие гарнизон. Если двор захватывали, то оборонявшиеся укрывались в своем последнем убежище — в башне на вершине холма. Вероятно, самые могущественные бароны владели также замками более совершенной конструкции, которые часто располагались в укрепленном или, по крайней мере, удобном для обороны месте, так что нападавшим приходилось сначала захватить город, посреди которого высился замок.

Военные действия того времени носили довольно вялый характер, потому что защищаться было легче, чем нападать. Вильгельм, не имея никаких осадных орудий и располагая небольшими инженерными частями, никогда не мог взять город или же замок какого-нибудь знатного лица штурмом. Приходилось прибегать к самой простой тактике. Сначала он стремился проникнуть в замок или город внезапно, в надежде захватить гарнизон или местных жителей врасплох и прорваться внутрь до того, как поднимут мост или запрут ворота. Если это не удавалось, в ход шли угрозы или подкуп. При этом всегда подразумевалось, что город, отказавшийся сдаться на предложенных условиях, будет отдан на разграбление, и данная угроза, как правило, приводилась в исполнение. Однако до массового убийства жителей или воинов местного гарнизона дело обычно не доходило. Когда в 1063 г. Вильгельм взял Майенн, победители нашли там богатую добычу — превосходных лошадей, оружие, доспехи и различные предметы обихода. Все это, равно как и то, что было захвачено в других местах во время этой кампании, Вильгельм — «ибо он был исключительно выдержанным и щедрым правителем» — в основном раздал своим воинам, а не оставил себе. Помимо этого, производилось опустошение окрестных земель, что не только лишало осажденных продовольствия, но и напоминало им о скорой гибели. Зверства допускались редко, хотя в 1051–52 гг., как мы помним, Вильгельм жестоко покарал жителей Алансона, после чего ему сдались два города вместе с цитаделями. Подкуп был более милосердным способом добиться капитуляции, и время от времени он удавался, однако, как правило, гарнизоны хранили верность своему сеньору, что типично для того времени. Так как в городах и замках всегда были деревянные сооружения, поэтому часто воюющие стороны прибегали к поджогам. Зимой 1051–52 гг. Вильгельм предал огню город Алансон, в 1063 г. — город Майенн, а в 1064 г. — Динанский замок (что показано на ковре из Байе). Однако поджог, как и жестокость, вероятно, считался чем-то предосудительным, и оправдать его в глазах людей могли только особые обстоятельства. Если ни один из вышеперечисленных приемов не достигал цели или же от какого-то из них просто отказывались, оставалась только блокада. Обычно, как это было в Донфроне зимой 1051–52 гг. и в Арке в 1053 г., нападающие быстро возводили одну или несколько простых башен, в которых могли укрыться осаждающие отряды, тогда как основное войско могло продвигаться дальше или рассредоточиться. Так было безопаснее и людей требовалось меньше, ведь осаждающая сторона едва ли должна была превосходить численностью местный гарнизон.