Мефодий Буслаев. Билет на Лысую Гору - Дмитрий Емец

Теперь она сидела за столиком, на которомМария Медичи держала некогда отрубленную голову своего фаворита, и пила чай,размешивая в чашке сахар серебряной ложечкой. Это была ложка знаменитогоаптекаря-отравителя, проживавшего в городке N. Тульской губернии в середине XIXвека. Рядом лежал маленький колбасный ножик, с которым Яшка-каторжник подстерегна постоялом дворе двух купцов.

Да-да, все предметы в каминном зале имелиименно такую невеселую историю. Так, взяв со стола случайный огрызок карандаша,можно было с уверенностью предположить, что либо его воткнули кому-нибудь вглаз, либо Лаврентий Берия, сидя дома на диванчике под фикусом, делал импометки на служебных бумагах.

Первое время Мефодию и остальным не слишкомприятно было находиться среди подобных предметов, однако вскоре они привыкли.Ну стул и стул, стол и стол, нож и нож. Человек так устроен, что ничему неужасается бесконечно. Какая разница, кто, когда и кого, если дрова в камине,согревавшем некогда великого инквизитора, потрескивают так по-домашнему уютно?Возможно, в этом и состоял план мрака – постепенно, шаг за шагом, уступка зауступкой, размывать способность удивляться и ужасаться, отодвигать границудозволенного, пока, наконец, дозволенность не станет всевозволенностью.

Из-под стола выскочил Зудука, единственный изрукотворных монстров Чимоданова, которого он взял с собой. Прихрамывая, Зудуканаправился к Мошкину, за шнурок волоча за собой кроссовку.

– Ты ее нашел! Умница! Хорошиймальчик! – умилился Евгеша.

Зудука торопливо ковылял к нему, то и делозачем-то оглядываясь.

– Не надо! Не советую! – ленивосказал Чимоданов, отрезая ножиком Яшки-каторжника вафельный торт.

– Почему? Это же мое! – удивилсяЕвгеша. Кроссовка уже была в его руке.

Зудука, которого он как раз собиралсяпоблагодарить, не дожидаясь поощрения, удирал со всей возможной поспешностью.

– Я не знаю, что там с твоим ботинком, нона твоем месте я не надевал бы его… – задумчиво продолжал Петруччо.

– Да, но…

– Ты ничего подозрительного не замечаешь?Так и есть! Фитиль тлеет! Кидай его, идиот!

Мошкин послушно бросил. Белая вспышкаподбросила кроссовку и разодрала ее в клочья. На шторах заплясали языкипламени. Евгеша затушил их водой, покинувшей графин, стоило ему взглянуть нанего.

– Зуду-у-ука! – потрясая кулаками,вопил Чимоданов. – Зуду-у-ка! Я тебя сейчас буду убивать!

Лысый монстр, хихикая, забился под диван, накотором актер, игравший Отелло, переусердствовав, задушил некогда актрису,игравшую Дездемону. Вытащить оттуда Зудуку не было никакой возможности. Дляпорядка пнув пару раз диван, Чимоданов присел на корточки и поднял с полупустой коробок. Затем еще один и еще…

– Все ясно. Он натолкал полную кроссовкуспичечных головок! Должно быть, планировал большой бабах! – сообщил он.

– Зачем? – спросил Мошкин.

– Да просто так. Он гений вредоносноймысли. Ты его не обижал, нет? – поинтересовался Чимоданов.

– Нет. Я на него и не смотрел! –сказал Мошкин, теряя уверенность с каждым следующим словом.

Петруччо кивнул.

– Ясно, – сказал он.

– Что ясно?

– Он обозлился, что ты не обращал на неговнимания. Зудука ужасно самолюбивый.

– И в кого бы? – хмыкнулаНата. – Хозяин-то у него сплошное «н-но!» с двойным подчеркиванием.

Ната встала и, подойдя к зеркалу, сталавнимательно себя разглядывать. Делала она это не так, как мальчишки-подростки иих отцы, то есть статично, ничего в себе не меняя и лишь визуально оцениваяширину плеч и как сидит костюмчик, а очень деятельно, по-женски. Руки еепорхали, то поправляя волосы, то озабоченно касаясь разных участков кожи,которые, должно быть, казались ей проблемными.

– И как вам здесь? Этот дом в центре ипрочие несуразности? – спросила она томно.

– Ничего себе… Если забыть, что недавнонас чуть не прикончили, – сказал Чимоданов. – Опять же монстров ни откого прятать не надо!.. Даже если Зудука тут все стены разнесет, Арей толькохмыкнет. А дома телевизор разобьешь случайно, так со свету сживают… «Думай освоих поступках! Тебе что, дорожные знаки в коридоре ставить?» И все такое… А ячто, виноват, что Зудука пилу нашел? А-а?! Ты зачем ножки у тумбочки подпилил,негодяй?

Петруччо вновь пнул ногой диван. Под диваномзавозились.

– А по матери скучаешь? – спросилМошкин.

Чимоданов неопределенно пожал плечами.

– Я ее вижу пару раз в неделю. Мнехватает. Я думал, она не смирится, что я в гимназии какой-то учусь, но Глумовичее ужасно очаровал! Вступил к ней в гражданскую комиссию! Считает светофоры наТверской, письма переводит на английский, а недавно открутил где-то знак«Кирпич» и преподнес ей вместе с букетом, – зевнул он.

– А если у твоей мамы как-нибудь хватитфантазии нагрянуть в гимназию, навестить тебя там?

– Не думаю. Арей поклялся, что у нее дажемысли такой не возникнет, – уверенно сказал Петруччо.

– А тебе, Мошкин, как тут? –спросила Ната.

Евгеша честно задумался.

– Не знаю. Не привык еще. Хотя Арейговорил, что, кроме воды, я, возможно, через пару лет смогу управлять огнем.Это похоже, надо только схватить суть… Главное – начальная магия и дар стража.Остальное же здесь! – он коснулся пальцем лба.

– А тебе-то самой тут как? – спросилЧимоданов.

– Тут прикольно, – сказалаНата. – Лучше, чем дома. Здоровенная комната с дубовым засовом. Никто ктебе не сунется.

– Не скучаешь?

– Издеваешься? Меня домой не тянет! Уменя вообще дома по сути не было, – заявила Ната.

– Как это?

– Да так. У мамы новый муж. Весь такой«равняйсь-смирно!». Лезет указывать, как мне одеваться. «Это неприлично! Скакой прической ты ходишь?» Ну и все такое. А тут еще сестра старшая замужвышла. Если у матери муж солдафон, то у этой придурок. Поставил пароль накомпьютер. Берет без спроса мои кассеты и пишет на них какую-то свою муть.

– И сколько у вас комнат?

– Две, – сказала Ната.

– Ого. Весело тебе! А ты не думала, чтобыих… ну ты понимаешь? – произнес Петруччо.