Город грешных желаний - Елена Арсеньева

Цецилия была тогда рядом с Пьетро — разумеется, как без еесодействия он мог попасть в сии тайные покои! Аббатиса сама его туда привела,наивно надеясь, что созерцание голых красоток возбудит его угасшие чувства.Однако случилось неожиданное — в Аретино заговорил не самец, а любознательныйхудожник. Сначала он принялся рассуждать о целесообразности пропорций той илииной купальщицы с точки зрения великого Леонардо, затем пристал к Цецилии свопросом, кому принадлежит столь остроумная идея устроить эту потайную комнату,явно предназначенную для непристойных подглядываний.

Цецилия не знала: она выведала секрет купальни лишь наканунесвоего вступления в чин, когда ее предшественница уже лежала на смертном одре.Раскрытие секрета было сродни признанию в постыдном и богопротивном грехе, иЦецилия хранила тайну стеклянного витража долгие годы, иногда в одиночествеподглядывая за купающимися сестрами — лишь для того, чтобы убедиться:

она красивее любой из них и всех, вместе взятых. В тот день,лежа рядом с Аретино близ прозрачной стены, она втихомолку лелеяла ту же мысльи думала, что если уж Пьетро Аретино, имя которого стыдно произнести в обществеприличных женщин, не хочет ее, то никакая другая женщина не способна будет еговозбудить, а потому вся эта затея с подглядыванием — пустая, как вдругзаметила, что вяло поникший знак мужского достоинства Пьетро резко встал, ачерез мгновение — Цецилия и ахнуть не успела! — любовник овладел ею с пылом, окаком она давно забыла. Причем устроился он так, чтобы, занимаясь любовью,смотреть в потайное стекло, и Цецилии не понадобилось много времени понять: вмыслях Пьетро сейчас обладает другой женщиной. И в этой другой, без сомнения,было что-то, чего не было в Цецилии, ибо сила и страсть объятий Пьетроошеломили ее. Она раз за разом возносилась к небесам — измученная,переполненная восхищением, — а Пьетро все никак не мог насытиться, и Цецилия,изредка открывая залитые слезами восторга глаза, видела, что пылающий взорАретино устремлен на невидимую ей обольстительницу.

«Кто? Кто это?» — забилась ревнивая мысль, вмиг уничтоживвсякое подобие возбуждения. Цецилия обмякла, забыв о наслаждении; лежалапокорно, ожидая только одного: поскорее увидеть свою соперницу.

С трудом отдышавшись, когда Пьетро наконец-то извергся ирухнул в изнеможении, Цецилия выбралась из-под его тяжелого, мокрого от потатела и, вскочив на колени, глянула в запотевшее стекло.

* * *

Округлый изгиб бедер, узкие плечи, мягкая линия талии — всеэто напоминало своими очертаниями изящную греческую амфору. Высокая грудьпрелестно просвечивала сквозь мокрые светлые пряди, которые касались теладевушки, словно растопыренные пальцы нетерпеливого любовника.

— Как тебя зовут? — послышался шепот.

Цецилия оглянулась.

Глаза Пьетро закрыты, лицо счастливое, спокойное.

— Как тебя зовут? — снова шепнул он пересохшими губами.

Цецилия обхватила плечи ладонями: вдруг стало зябко. Не ееимя спрашивал Пьетро — он знал его отлично! Он хотел знать имя той, которойтолько что владел в своем воображении с пылкостью, о которой может толькомечтать любовница!

Да, кто это? Как ее зовут?

Цецилия вглядывалась в розовое, как цветок, лицо.

— Троянда, — шепнула она. — Троянда… — и тут же пожалела осказанном.

Одному господу ведомо, почему она назвала это имя — слишкомпышное и роскошное для еще не распустившегося бутона! Следовало бы сказатьправду, назвать ее Дарией — и уж позлорадствовать, какое впечатление этопроизведет на Пьетро, чувствительного к звукам и их слиянию столь же, сколь ксплетению человеческих тел.

Дария! Какая скука! Святая Дария, невеста святого Хрисанфа,которую жених обратил ко Христу и которая за это приняла вместе с ним отязычников великие мучения примерно четырнадцать-пятнадцать столетий назад! Вотуж праведница была, вот скромница! Образ этой унылой девы с фанатичнопоблескивающими глазами, тощей и, конечно, весьма неприглядной, способен былпогасить пыл любого мужчины, в то время как Троянда…

— Троянда… — жарко выдохнул Пьетро. — Троянда! — Он открылглаза, привстал: — Я хочу эту. Хочу, ты слышишь?

Тон его не оставлял сомнений: Аретино ни перед чем неостановится, чтобы получить желаемое! Да и не настолько глупа была Цецилия,чтобы возмущаться. Аретино не тот человек, с которым можно спорить. Он дружен снынешним папой; дож Венеции Андреа Гритти считает за честь приглашать его всвой дом и ежемесячно присылать ему сундучок с дукатами, каждый раз увеличиваясумму.

Аретино пришло однажды в голову заказать медаль: на однойстороне был его портрет, а на другой он же изображался сидящим на троне, вдлинной императорской мантии, перед ним стояла толпа владетелей-государей,приносящих ему дар. Кругом надпись: «I principi, tribu-tadi dai popoli, ilservo loro tributano!» Злейшие враги Аретино называли его tagliaborsa deiprincipi.

По одному мановению Аретино молчаливые bravi проникнут ночьюв любое палаццо и — нет, не убьют хозяина, однако такого понаделают, что вспоминатьоб этом не захочет ни сам хозяин, ни тем более его жена и дочь… хотя, возможно,они-то как раз и вспомнят случившееся с удовольствием!

Но еще надежнее, чем bravi, служили Аретино его живой ум,острый язык и изящное перо. Его сонетов-эпиграмм боялись самые могущественныелюди! Цецилия знавала тех, кто говаривал, осеняя себя крестным знамением:«Храни бог всякого от языка его!»

Да, Венеция избрала Аретино своим баловнем и кумиром, и вэтом были его сила, его могущество. Но не гнева всесильного вельможи опасаласьЦецилия. Больше всего она боялась потерять его расположение, его любовь… К томуже опытная распутница знала: начни она спорить, тем более строить препятствия —и его внезапная страсть к Троянде разгорится костром. Что ж, запретный плодсладок. К тому же Аретино все равно получит девку в свою постель! Даже если емудля этого понадобится разобрать монастырь по камешку. Другое дело, конечно, чтопотом он захочет ее сразу бросить, будто рваную перчатку, как чаще всего ибывало… Не лучше ли поскорее удовлетворить аппетит ненасытного Аретино и датьему то, что он хочет?

Поэтому, неприметно переведя дыхание, чтобы избавиться от резкойболи в сердце, Цецилия произнесла (и только легкая хрипотца в голосе выдавалаее волнение и тоску):

— Ты получишь все, что хочешь, Пьетро. Сам знаешь — я несмогу тебе отказать. Но… ради святой мадонны — скажи, что ты в ней нашел?!