Я тебя похищаю - Полина Рей

Выглянув в окно, я убедилась в том, что Ледов уехал. Его присутствие в доме лишало меня возможности здраво мыслить и душило так, словно на моей шее смыкались чьи-то костлявые пальцы.

Спустившись на кухню, я никого там не обнаружила. С одной стороны, это было даже хорошо, с другой — я переживала, что Глеб отправит куда-нибудь Марусю на то время, пока я нахожусь в его доме.

Впрочем, я очень быстро убедилась в том, что это не так.

Едва успела вынуть из холодильника сыр, помидоры и яйца, чтобы сделать себе сытный завтрак, как раздался тихий голос дочери Ледова:

— А я тебя жду уже часа два…

Она вошла в кухню, прошагала к столу и устроилась за ним. И на лице её я увидела явственное облегчение. Я и сама испытывала именно это чувство.

— Маруся! — бросив приготовление завтрака, я подошла к малышке и присела перед ней на корточках. И девочка сначала тонко всхлипнула, а потом протянула ко мне руки и крепко обняла за шею.

Захотелось плакать. Нет, не просто плакать — рыдать. Особенно от слов, которые она мне сказала:

— Папа спрашивал меня о той комнате. Я соврала, что ходила туда одна.

Я сделала глубокий вдох и, отстранив от себя Марусю, попыталась улыбнуться сквозь появившиеся на глазах слёзы. Малышка смотрела в ответ с торжественной решимостью, и я не стала разубеждать её в том, что её попытка меня защитить не сработала. Но всё же не могла не сказать:

— Давай договоримся, что если ещё раз сотворим что-то вместе, то и отвечать будем тоже вместе. А лучше — я одна за двоих.

Маруся нахмурилась. Её бровки сошлись на переносице, но вскоре лоб разгладился и она сказала:

— Хорошо. Вместе. А когда ты одна — это неправильно.

И я, дав себе обещание больше никогда не впутывать ни во что малышку, кивнула:

— Договорились. А сейчас давай перекусим.

Ледов пришёл ко мне вечером. Но на этот раз вошёл после стука и моего короткого «можно». В руках держал телефон, а на лице больше не было того выражения, которое он весьма доходчиво продемонстрировал мне вчера.

— Я хочу поговорить, — просто сказал он, и я сложила руки на груди.

— Давай поговорим, — пожала плечами, показывая всем своим видом, что не заинтересована в беседе от слова «совсем».

Но конечно же, внутри появилось только одно желание — услышать, что Ледов меня отпускает.

Он же сделал глубокий вдох и, подойдя к подлокотнику кресла, устроился на нём. Смотрел на меня, а я чувствовала себя не в своей тарелке.

— Я неправильно сделал, что сразу не ввёл тебя в курс всех дел.

— Каких? — хмыкнула я. — Например, не уведомил с первой встречи, что собираешься меня выкрасть?

— Не совсем так. Я говорю о тех причинах, почему ты оказалась здесь.

— И что же это за причины? Дай угадаю. Тебе просто взбрело в голову, что ты хочешь меня себе. И потому я заперта в твоём доме.

Ледов улыбнулся и, опустив голову, вздохнул.

— И это тоже, Алёна. Но как я сказал, главная причина не в этом.

— А в чём?

Он посмотрел на меня внимательно, словно хотел понять, можно ли доверить мне секретную информацию. После чего осторожно спросил:

— Что ты поняла из того, с чем столкнулась в той комнате?

Я могла бы снова сказать что-то едкое и саркастичное, но вовремя себя остановила. Кажется, сейчас Глеб и вправду собирался поделиться со мной тем, что способно было пролить свет хоть на что-то.

— Немного, — пожала я плечами. — Твоя жена погибла в аварии. С ней был какой-то музыкант.

Лицо Ледова искривилось, как будто я ему лимон в рот положила. Возникло молчание, из-за которого я даже начала подозревать, что сказала что-то не то. Но наконец Глеб заговорил.

— Этот самый музыкант выжил. Он был помешан на Марине. Но об этом я узнал не сразу. У них с моей женой был бурный роман. Поначалу. Потом — он начал её преследовать, а ей эта игра нравилась. Я не знаю, почему он сел к ней в машину в тот день, когда они разбились, но знаю другое. Тот человек, который был с моей женой — настоящий псих.

Я фыркнула, вновь вовремя удержавшись от того, чтобы не сказать Ледову, что он — псих неменьший. Но и этого вполне хватило.

— Я сказал что-то смешное? — вскинул бровь Глеб.

— Нет, ничего, — покачала я головой. — Просто не понимаю, к чему ты клонишь.

Глеб снова сделал глубокий вдох, после чего поднялся и подошёл ко мне.

— Я уже говорил тебе, что ты очень похожа на мою бывшую жену. Но забрал я тебя не только поэтому. Этот самый «музыкант», как ты его назвала, жив. И он убивает. Всех, кто похож на Марину.

Теперь из моего рта вырвался нервный смешок, а сердце забилось с такой скоростью, что я едва не захлёбывалась от этого стука. В голове не укладывалось не только то, что сказал мне Ледов… Но и то, что это напрямую касалось меня.

— Мой отец в силах меня защитить, — сказала я дрожащим голосом, вскинув взгляд на Глеба, стоящего в полуметре от меня.

— Исключено, — мягко ответил он. — Ему я не доверяю. Только себе.

— И он вот так просто согласился, чтобы я осталась у тебя только потому, что ты сказал ему про какие-то там убийства?

Я даже не успела понять, что происходит, когда перед моим лицом возник экран моего же телефона. И то, что на нём было запечатлено… я даже не сразу поняла, что именно. А когда поняла, меня затошнило.

— Эту девушку он убил в парке. Я не скажу, что она настолько похожа на Марину, как ты… но над ней он поиздевался особенно извращённо. Показать других?

Я замотала головой и отступила на шаг, прижимая ладонь ко рту.

— Нет… я не хочу…

— Правильно, — кивнул Глеб. — И ты должна понимать — я не хотел того, чтобы ты это видела. Но знаю, что рано или поздно ты всё равно бы полезла искать информацию о Марине и её группе.

Ледов отошёл, так и держа в ладони мой телефон. Он будто бы сомневался, что его стоит оставлять мне. Но всё же положил сотовый на стол и прежде, чем уйти, сказал:

— Помни о том, что стоит делать, а что — нет. Если я пойму, что ты вопреки разуму рассылаешь какие-нибудь воззвания спасти тебя от монстра, очень быстро ты будешь лишена телефона навсегда. Но при этом так или иначе останешься здесь. У меня хватит для этого связей и влияния.

И он просто вышел. А я осталась с ужасающим чувством, что напрочь не хочу не то что брать свой телефон в руки. Я не желаю даже подходить к нему.

Когда ты теряешь кого-то, рано или поздно в твоей жизни появится новое имя, которое сотрёт предыдущее в прах.

Глеб не мог ручаться, что эта цитата воспроизводится в его голове с точностью до слова, но она была наиболее близка его мироощущению в последнее время.