Матон - Оливия Янс

— Черт, черт, черт!!! — прятать будет глупо, ее отсутствие сразу заметят. Падаю на кровать прямо в платье и рыдаю. Меня трясет от того, что меня подавляют, я всегда была слишком свободолюбива, от того и выбрала профессию фотографа, где сама себе хозяйка. Я злюсь за то, что он унизил меня, практически изнасиловал, за те грубые слова, что сказал, ненавижу всех его чертей, которые пожирают меня глазами, ненавижу эту старуху, делающую вид, что все в порядке. Я все кручу и кручу в голове цепочку событий, почему я?

Наверное, бесконечное чувство страха, физическое недомогание и стресс сломили меня, я чувствую, что у меня нет сил и засыпаю. Сквозь дрему слышу, как скрипнула дверная ручка, тяжелые мягкие шаги на полу, знакомый запах крадется по моему телу. Это он, недовольно вздыхает, поднимая фигурку с пола. Я не открываю глаз, пусть придушит меня во сне. Подходит к кровати, я жду чего угодно, но мое тело накрывает легкое полотно. И зверю не чужда забота.

Когда я проснулась, вся одежда была аккуратно сложена на кресло. Я выбрала оттуда белую рубашку и закатала рукава, свободные брюки, остаюсь босиком. Если честно, то за статуэтку мне дико стыдно, видно, что эта вещь значит для него что-то особенное. Захожу в просторную кухню, где за барной стойкой сидит Биалис, Энджел и Медведь. Последний слышал, как я вошла, но даже не обернулся.

— Привет, как самочувствие? Дайка гляну.

— Все в порядке, синяк уже почти прошел, голова не болит.

— Выглядишь отлично, — Энджел осматривает меня без стеснения.

Я мнусь, хотела бы извиниться, но зверь даже не смотрит на меня.

— Кофе? — спасибо Энджелу за то, что прервал эту адскую тишину.

— Спасибо, выпью в «своей комнате», — возвращаюсь в коридор, и натыкаюсь на Оса.

— Доброе утро, — Ос одарил меня своей безупречной улыбкой.

— У тебя оно может и доброе…

— Будь проще, Эмма, и люди к тебе потянуться.

— А кто сказал, что мне не хватает людей?

— Чего же тебе не хватает?

— Свободы и своей жизни, например.

— Дайка подумаю, что могу для тебя сделать…

— Да пошел ты со своими подколами.

— Тут кстати есть телек и книги, — он открыл дверь в кабинет.

— Ни за что бы не подумала, что ты умеешь читать.

— Прикинь, — прыснул он. Не берут его мои попытки оскорбить.

Ос пошел дальше. Слышу в коридоре голоса, входная дверь хлопает, становится тихо. Я дико голодная и решаю что-нибудь съесть, пока на меня никто не смотрит, то есть пока Медведь на наседает надо мной.

Пялюсь в холодильник, решая какой сок взять.

— Голодная?

Вздрагиваю, он дома. Заходит, не смотря на меня. Я уже полдня не видела его дьявольски черных глаз, хоть и впадаю в оцепенение, когда наши глаза встречаются. Он рассматривает книгу на столе.

— Меня Ос впустил в библиотеку, ты не против?

— Можешь брать здесь, что хочешь, — все еще не смотрит.

— Ос это его имя?

— Остап.

— Ясно. Послушай… Прости за статуэтку… Я не специально. Зеркало да, медвежонка нет, — скрещивает руки на груди и откидывается на спинку кресла. Вот они, вспыхнувшие угольки, прожигающие душу. Морщинка вдоль лба, хмурит брови.

— Все просто, Эмма. Ты меня не бесишь, я тебя не обижаю.

— Не обижай меня, и я не буду тебя злить. Все просто, — ухмылка, да дикости красивый мужик, пышущий адской темной энергией. — Хотя учитывая мои условия появления тут…

— Не надо было сбегать.

— Не нужно было меня хватать.

— Нужно было сесть ко мне, когда я тебя пригласил.

— Вас была толпа пьяных мужиков!

— А ты одна хлестала водку сидя в баре! — сорвался на крик, хриплый и жесткий. Я вздохнула, спорить нет смысла. К тому же я начинаю бояться, когда он повышает голос. Меня отшатывает, даже если я в нескольких метрах от него.

— Поешь. И надень что-то на ноги, — показывает на мои босые ноги, встает и уходит. Я вижу он в бешенстве. Не привык, когда с ним спорят, а я не привыкла, когда мне указывают и силой заставляют что-то делать.

К восьми часам вечера приходит визажист, руки у этой девушки растут откуда надо, есть чем сравнить. На голове объем и крупные кудри, пробор на бок. Яркий макияж подчеркивает выразительные скулы и миндальные глаза. Алая помада. Медведь молча осматривает меня с ног до головы, облизывается и поправляет бороду.

— Какие планы на праздники? — он отвлекается на вопрос визажиста, которая явно принарядилась, собираясь сюда. Мне нет никакого дела до этого.

— Никаких. Я провожу, — подталкивает ее к выходу из спальни. Говнюк хренов.

Ос

Я думал он грохнет ее прямо в баре. Матон и раньше тыкал пальцем на понравившуюся девку в баре и через пять минут она сосала его член прямо под столом. Но когда эта повернулась к нему спиной и вышла, а он и слова не сказал, я сразу понял, что она не жилец. Я легко отследил ее, она достаточно публичный человек в Питере, о чем я сказал ему. Он лишь усмехнулся в ответ. Ему плевать кто она, если Матон чего-то хочет, сам дьявол не осмелится возразить. Смотрю ее инстаграм, тысячи подписчиков, талантливая, красивая, жалко девочку. Матон пролистал папку с ее фото и информацией и сказал, что она должна быть тут. Отследить ее было не сложно. Но она оказалась не промах, первая женщина, ударившая меня. А когда я встретил ее в коридоре то просто охуел. Стоит вся трясется, да я бы пальцем ее не тронул. Матон сказал глаз с нее не спускать, я рад, что теперь есть повод. Не знаю, что это. Стадо голых баб плещутся в бассейне, а я думаю о том, что она сидит совсем одна в спальне, борюсь с желанием подняться к ней. Если Медведь узнает… Многолетняя дружба уйдет на второй план. Но как начальник охраны я должен глотать его указания. Не хватало ругаться из-за бабы, как бы хороша она ни была. Ее муж просто идиот. После рождества Матон с Энджелом улетают, и я должен держать ее в доме. На мои уговоры сопровождать его лично, оставив при ней любого из наших ребят, он отмахнулся. Твою ж мать, я должен быть там, я знаю, как они думают, знаю их стратегию, знаю этого гребанного генерала! И знаю, что не хочу видеть Эмилию. Эта сука никак не выходит из моей головы. Заглядывает снизу в мои глаза, такая хрупкая и дерзкая одновременно. Нет не дерзкая, просто знает себе цену. Еще я вижу, как она смотрит на меня, с интересом и вызовом…

— Выезжаем! — Матон рявкает, стоя в коридоре. Вот она, идет по коридору, как статуэтка, высокая и стройная, с таким достоинством, словно здесь по своей воле. Ни одна из тех шалав, что мы драли, ни одна бы так не смогла. Хотя к себе в квартиру он еще никого не привозил. Она смотрит на меня, но она не моя, Матон первый заметил ее. Он надевает пальто на ее тонкие плечи, смотрит как голодный волк на кролика. Интересно, она уже легла под него? Эмма подняла свои серые глаза, оглядела меня снизу доверху и отвернулась, как ни в чем не бывало.