Поджигатели - Крис Клив

Я начала стонать. Дрожь пробегала по всему телу, мурашки носились вверх-вниз по спине и взрывались в кончиках пальцев. Мне пришлось укусить диванную подушку, чтобы не закричать. В телевизоре раздался рев. Гаэль Клиши и Пайрз играли в «стеночки» на левом фланге. Джаспер Блэк начал двигаться быстрее, было ясно, что «Арсенал» забьет еще один гол, я чувствовала, что вот-вот взорвусь, я не могла этого выносить. Пайрз передал мяч через все поле Робину ван Перси, потом ван Перси без остановки передал мяч дальше, потом Джаспер Блэк стал тяжело дышать. Мне было замечательно, я видела, как мяч, поданный ван Перси, взлетает по высокой и широкой дуге, а ближе к воротам начинает снижаться. За воротами фанаты «Арсенала» в своих красных футболках, красных кепках, красных шарфах, с раскрытыми ртами повскакали на ноги, они кричали, и я закричала тоже. Все знали, что будет гол. Вратарь растерялся, все мое тело сотрясалось, и было видно, как мяч подлетает к воротам ближе и ближе, и тут вся восточная трибуна взорвалась пламенем.

Сначала мне показалось, что взорвался телевизор. Сверкнула вспышка, и я подумала, что сгорела трубка. Но все еще было видно мяч, и штанги ворот стояли на месте. Только трибуна позади ворот исчезла за белым облаком, похожим на полосу тумана. Интересно, подумала я, как это туман мог вот так вдруг накрыть новый стадион «Арсенала».

Все фанаты, которые встали, чтобы крикнуть «гол»… короче, они исчезли. Я никак не могла взять в толк. Я смотрела на мяч. Он все летел к воротам и вдруг завис между небом и землей. Потом он понесся в ту сторону, откуда прилетел. Он летел в обратную сторону от ворот, и я не никак могла взять в толк. Я стала считать. Я знала, что это безумие, но я стала считать, как считают, когда увидят молнию.[12]Изображение в телевизоре задрожало. Камера закачалась. Звук отрубило. Все стало очень тихо. Джаспер Блэк перестал двигаться во мне. «Черт, — сказал он, — черт, черт». — «Раз, — сказала я, — два, три, четыре».

Я просто считала. Я ни о чем таком не думала, я смотрела в телевизор. Туман превратился в большой грязный клуб дыма и оранжевое пламя, которое плясало там, где была восточная трибуна. Вратарь лежал лицом вниз и не двигался. По нему побежал огонь. Ван Перси все смотрел, куда улетел его мяч. Он следил за мячом глазами. Мяч летел обратно, к нему, и хлопнулся о землю прямо у него перед носом, и еще хлопнулась человеческая рука. Это была мускулистая, волосатая рука. Может быть, рука плотника. На ней были татуировки. Ладонь раскрылась, как будто рука тянулась к чему-то. Она ударилась о землю сначала ладонью, какое-то время кувыркалась, а потом воткнулась в дерн. Наверно, из руки торчал обломок кости, и он застрял в земле. Было похоже, как будто какой-то плотник пытается вылезти из-под земли. Ван Перси все глядел на нее. «Черт, черт, черт, — сказал Джаспер Блэк, — господи боже мой, черт». — «Пять, — сказала я. — Шесть, семь, восемь».

Некоторые игроки лежали, остальные бежали. Они бежали к коридору над волнами дыма и огня, и некоторые не успели добежать. Другие игроки прикрывали головы руками, потому что со всех сторон на них падали куски болельщиков. Ноги, части лиц, части туловищ в футболках «Арсенала», а за ними тянулись длинные веревки, похожие на связки сосисок, наверно, кишки. Все это валилось с верха экрана и казалось ненастоящим. Я выглянула на улицу. Там было все так же солнечно и тихо. Старушка шаркала по улице, а трое мальчишек наворачивали медленные круги на велосипедах. Девять, сказала я. Десять, одиннадцать, двенадцать.

Потом задребезжали окна квартиры. Раздался низкий гул, а за ним резкий грохот, и окна вздрогнули сильнее. После того как стих первый гул, грохот снова эхом покатился вверх-вниз по улице. Он не смолкал очень долго, этот гром. Мальчишки остановились и посмотрели на голубое небо. Они не понимали, в чем дело. Я сама не понимала, в чем дело. Я только потом поняла, что телевизионное изображение добралось быстрее, чем звук.

Джаспер Блэк вышел из меня. Я почувствовала такую пустоту. Во мне было что-то, а теперь ничего не было. Я подумала о муже и сыне в их «арсенальных» футболках и опять посмотрела в телевизор. Теперь дым был везде. На экране почти все стало темно, как будто на стадион спустилась ночь. Толпа бросилась на поле. Люди бежали во все стороны. Под этим дождем из крови и останков началась страшная паника. Из-за темноты и крови толпа не видела, куда бежит. У них не было шансов. Многие падали, а те, кто устоял на ногах, бежали прямо по ним. Потом все прекратилось.

На канале выключили изображение. Поставили простой темный фон с логотипом «Ская» и надписью «НЕ ПОРА ЛИ ПЕРЕКЛЮЧИТЬСЯ НА ЦИФРОВОЙ СКАЙ?». Действительно, подумала я. Не пора ли?

Джаспер Блэк натягивал брюки. Он покачнулся и опять выпрямился, и все повторял, о господи, это ужасно. Он снова споткнулся, он не мог заставить руки и ноги слушаться. Я встала и подошла к телевизору и переключила на Би-би-си. Я замерзла. Я была совершенно голая.

На Би-би-си шли бега, и там показывали ипподром. Приятно было посмотреть, как мчатся лошади по мягкой зеленой траве. Все выглядело очень чистеньким и аккуратным, где там это было, в Лингфилде или Чепстоу. Ни крови, ни огня, только длинная-длинная симпатичная, чистая, белая ограда. Это, как рыбные котлеты, очень успокаивало, все время один и тот же круг, во веки веков, аминь. Но потом лошади пропали, и появилась студия новостей с Софи Роуорт.[13]Кожа у нее была очень бледная. На ней не было ее симпатичного оранжевого грима, и она казалась призраком Софи Роуорт, мне это действовало на нервы. Она смотрела не в ту камеру и теребила наушник у себя в ухе. «Нам только что сообщили», — сказала она.

— Пойдем.

— Куда? — сказал Джаспер. — Я должен ехать в редакцию, там всем найдется работа, это же черт знает что такое.

— К чертовой матери твою чертову «Санди телеграф». У меня сын с мужем на стадионе.

— Господи боже, — сказал Джаспер. — Точно, они же там.

— Ты можешь отвезти меня на своей машине?

— Боюсь, не получится, — сказал Джаспер. — Все дороги будут забиты.

— Ты, кажется, меня не слышал. У меня сын с мужем на стадионе. Я должна привезти их домой.

Я уже начала плакать, и слезы застили мне глаза. Я тряслась, я думала: господи, прошу тебя, пусть с ними ничего не случится. Джаспер Блэк смотрел, как я стою, голая, в одних волосах и слезах. Потом он посмотрел на Софи Роуорт в телевизоре, а потом на часы.

— Полчетвертого, — сказал он. — В печать нам идти только через шесть часов.

Я все думала, господи, пожалуйста, путь они не пострадают, а если они пострадают, то пусть несильно. Господи, пожалуйста, пусть у кого-нибудь из них будет порез или что-нибудь такое. Даже пусть перелом руки. Но только не у сына, хорошо? Я не хочу, чтобы ему было больно. Если нужно, чтобы кто-то сломал себе руку, господи, пусть это будет муж, он крепкий, он справится. Он все сделает правильно, ему наложат гипс, и все его друзья на нем распишутся. Я посмотрела на Джаспера Блэка.