Шаг вперед. История девушки, которая, потеряв ноги, научилась танцевать - Мишель Бёрфорд

Наконец я очнулась. На этот раз пробуждение мое было более осмысленным. Я медленно огляделась вокруг. Изо всех частей моего тела торчали трубки, вокруг кровати стояли капельницы. Я внимательно разглядывала лица родных. Родители, казалось, постарели лет на двадцать. Они по несколько дней не выходили из больницы. Мама, которая и так была миниатюрной, похудела и осунулась. Длинные волосы Кристел, обычно красиво струящиеся по спине, были кое-как собраны в хвост. Отец спал у моей постели на узком, неудобном стуле. Мама и сестра ночевали в комнатке, где им разрешили временно поселиться. Еду готовили в пароварке.

Я осмотрелась вокруг. На стене висел один из моих рисунков. На столе стояли мои фотографии. Вся комната была уставлена цветами и свечами. Тихо играла музыка Дэйва Мэтьюса. Мама хотела, чтобы я поддерживала связь с землей. Она даже надела мое любимое ожерелье, с кулоном-снежинкой, которое подарила мне на шестнадцатый день рождения.

– Ни одна негативная мысль не проникнет в эту палату, – заявила мама. – Мы окружим Эми любовью и положительной энергией.

Мама понимала, какой уязвимой я была в тот момент. Любой всплеск горя и даже секундное упоминание о смерти могли открыть мне врата в этот мир.

В первый день, когда пришли тетя Дебби и бабушка, им хватило лишь беглого взгляда на аппараты и показатели в моей карточке, чтобы понять, что моя жизнь находится в опасности.

– О боже! – воскликнула Дебби. – Эми умирает!

Бабушка зарыдала в голос.

– Прекратите! – вскричала моя мама и выпроводила обеих в коридор. – Я запрещаю плакать в этой комнате! Всего одна, хотя бы малюсенькая негативная мысль – и она уйдет от нас!

Когда мои глаза наконец открылись снова, мама стояла рядом.

Я вновь попыталась заговорить. Мама протянула мне карандаш и листок бумаги.

Я медленно взяла карандаш и накарябала несколько слов. В нижней части бумажки я написала целое предложение настолько разборчиво, насколько смогла:

«У меня был выбор – и я выбрала жизнь».

Мои родные не поняли смысла записки. С таким же успехом я могла написать ее китайскими иероглифами. Все, что им удалось разобрать, – это пара слов, кое-как написанные моей слабой рукой: «шаман» и «выбор».

Четырнадцать дней я была без сознания. В состоянии комы – целую неделю. И все это время родители не отходили от моей постели. Врачи предупредили их, что я могу умереть, не приходя в себя.

– От стенки сосуда, – сказал доктор Эбби моим родителям, – может оторваться тромб, который дойдет до сердца или головного мозга. А если ваша дочь и выживет, у нее останутся церебральные нарушения, паралич или потеря слуха.

То, что я открыла глаза, было практически чудом.

Мама прошептала:

– Мы с тобой, родная.

Я была слаба и не могла ответить. Не могла рассказать о том, что я дошла до самых врат смерти и решила не переступать порог.

Я возвращалась к жизни. Но все еще была подключена к аппаратам. Необходимо было постепенно восстанавливать функцию легких для самостоятельного дыхания. Через неделю трубки убрали. Мои легкие как будто вырвали из груди. Я с трудом хватала воздух. Медсестры дежурили у моей постели и следили, чтобы я дышала нормально. Но мне это не удавалось. Легкие разрывались на части, причиняя мне жуткую боль, и почти не расширялись. Это ужасно, когда ты не можешь вдохнуть полной грудью. Меня охватывала паника.

Я была в полной уверенности, что умираю. Заливаясь слезами, я кричала:

– Мам…

Вдох!..

– Вызови…

Вдох!..

– медсестру!

Из всего, что мне пришлось пережить в тот момент, эти ощущения были для меня самыми страшными. С тех пор как я пришла в себя, воспринимала все острее эмоционально и физически.

– Мам, я больше не могу! – кричала я.

– Детка, – успокаивала она, – придется потерпеть. У тебя нет выбора.

Она знала, как я напугана, и сама страдала вместе со мной. Мне было больно, я рыдала. Мама нажала на кнопку экстренного вызова у моего изголовья. В палату влетели три медсестры и сказали мне в точности то же, что мама:

– Мы знаем, тебе больно, но если мы снова вернем тебе трубку, ты не сможешь дышать самостоятельно. Твои легкие должны работать.

Через несколько дней дышать стало легче. Улучшилось состояние легких и почек. Организм восстанавливался. Вес стал понемногу снижаться. Но каждую минуту мне было так плохо, что не передать словами. Это был настоящий ужас. Меня рвало до семнадцати раз в день. Но, несмотря на такое ужасное самочувствие, шансы выжить увеличились. Через некоторое время я смогла говорить и рассказала маме о своем странном посетителе.

– Единственный путь – это путь шамана, – шептала я.

Я не понимала, что это означало, но точно знала, что должна помнить об этом.

– Да, детка, – говорила мама, поглаживая мою руку.

– Сюда хоть раз приходил кудрявый мужчина? – спрашивала я.

– Нет, – качала головой мама, – ты была без сознания. – Он приходил к тебе как видение.

Через пять дней после моего поступления доктор Эбби вместе с другими врачами наконец поставил диагноз. Это оказался бактериальный менингит.

– У вашей дочери, – сообщил доктор моим родителям, – менингококковая болезнь. Она распространяется подобно гриппу или простуде. Можно заразиться, даже если на вас, к примеру, чихнули в лифте. У вируса множество переносчиков, каждый четвертый, но заболевают единицы.

10 – 15 % умирают в течение первых суток. Из тех, кто выжил, каждый пятый живет с инвалидностью – с церебральными нарушениями или с потерей функции почек.

Никогда не думала, что могу заболеть этой страшной болезнью. Когда доктор Эбби впервые произнес слово «менингит», мама разрыдалась, а отец от шока лишился дара речи и лишь стоял, поглаживая ее по спине.

Менингит – страшная инфекция. А та форма, что диагностировали у меня, – одна из самых опасных. Болезнь развивается стремительно. Попадая в кровь, бактерия выбрасывает тысячи токсинов. Их число удваивается каждые двенадцать минут. Симптомы болезни обычно проявляются через несколько дней после заражения. Это может быть высокая температура, скованность мышц шеи, озноб и рвота. За день-два до появления этих признаков может появиться пурпурная сыпь по всему телу. У меня сыпи не было, я думала, это грипп, и даже не подозревала, насколько все серьезно.

Каждое утро я просыпалась в 4 часа от укола шприца. Медсестра брала у меня кровь на анализ. Потом приходил рентгенолог. Он приводил кушетку в вертикальное положение и устанавливал за моей спиной ледяной металлический щит, чтобы четко сфотографировать мои легкие. Вид у них был неважный. Левое было наполнено жидкостью, что сильно затрудняло дыхание. После рентгена в палату входила другая медсестра и втыкала четырехдюймовую полую иглу мне в спину меж ребер.