Каникулы малыша Николя - Рене Госинни

– Ну же, Николя, старик… что ты на это скажешь? – спросил папа.

– Классно! – закричал я и бросился танцевать посреди гостиной. Потому что действительно, по-моему, это здорово – поехать в лагерь: там можно подружиться с кучей ребят, гулять, играть, там собираются вокруг огромного костра и поют, и я был так рад, что поцеловал папу и маму.

Торт на десерт был очень вкусный, и я много раз брал добавку, потому что папа и мама его совсем не ели. Они как-то странно на меня смотрели, мои папа с мамой, во все глаза. И мне показалось, что они чем-то немного расстроены.

Даже не знаю почему, по-моему, я вёл себя благоразумно, разве нет?

Подготовка к отъезду шла своим чередом, правда, время от времени прерываемая семнадцатью телефонными звонками от бабули. Вот что любопытно: маме Николя постоянно что-то попадало в глаза, и, сколько бы она ни тёрла их платком, ничего не помогало…

Сегодня я уезжаю в лагерь, и я этому очень рад. Единственное, что меня огорчает, – это что папа и мама выглядят очень расстроенными – конечно, всё из-за того, что они не привыкли оставаться в каникулы одни.

Мама помогла мне собрать чемодан, сложить туда рубашки, шорты, тапочки, машинки, плавки, полотенца, паровоз от электрической железной дороги, яйца вкрутую, бананы, бутерброды с колбасой и сыром, сетку для ловли креветок, свитер, носки и шарики. Пришлось, конечно, сделать ещё несколько пакетов, потому что в чемодане не хватило места, но это ничего.

Я боялся опоздать на поезд и после обеда спросил у папы, не лучше ли нам сразу поехать на вокзал. Но папа сказал, что ещё рановато, что поезд уходит в шесть часов вечера и что я чересчур тороплюсь с ними расстаться. Тут мама со своим носовым платком ушла на кухню, объяснив, что ей что-то попало в глаз.

Не знаю, что это с моими папой и мамой, у них очень расстроенный вид. Такой расстроенный, что я даже не решаюсь им сказать, что у меня в горле встаёт огромный ком, когда я думаю, что не увижу их почти целый месяц. Если я им об этом скажу, уверен, они будут надо мной смеяться и ругать меня.

Я совершенно не знал, чем заняться в ожидании отъезда, и тогда вывалил всё из чемодана, чтобы достать шарики, которые лежали на самом дне, но маме это не понравилось.

– Малыш не может усидеть на месте, – сказала она папе. – В принципе, наверное, будет лучше, если мы уже поедем.

– Но до отхода поезда ещё целых полтора часа, – возразил папа.

– Ну и что? – ответила мама. – Если мы приедем пораньше, перрон будет пуст, и мы избежим толкотни и беспорядка.

– Как хочешь, – пожал плечами папа.

Мы сели в машину и поехали. Пришлось это сделать дважды, потому что в первый раз мы забыли дома чемодан.

Но на вокзал заранее приехали все. Повсюду было полно людей, и все кричали и шумели. Мы с трудом нашли место, чтобы поставить машину, довольно далеко от вокзала, а потом ждали папу, которому пришлось туда возвращаться за чемоданом, потому что он думал, что его взяла мама. На вокзале папа велел нам держаться вместе, чтобы не потеряться. А потом он увидел господина в форме, очень смешного: лицо у него было красное, а фуражка надета набекрень.

– Извините, мсье, – спросил папа, – не подскажете ли, где находится платформа номер одиннадцать?

– Вы её найдёте между платформой номер десять и платформой номер двенадцать, – ответил мсье. – По крайней мере, она была там, когда я в последний раз проходил мимо.

– Скажите-ка, а вы… – начал папа, но мама сказала, что не надо нервничать и ссориться и что мы прекрасно найдём эту платформу сами.

Мы подошли к платформе, на которой была уйма, просто уйма народу, и папа купил себе и маме три входных билета. Два – в первый раз и ещё один, когда вернулся за чемоданом, потому что он остался перед автоматом, который продаёт билеты.

– Хорошо, – сказал папа, – будем сохранять спокойствие. Нам надо найти вагон У.

Самый ближайший ко входу на перрон был вагон А, и нам пришлось долго идти. Это было нелегко из-за людей, замечательных маленьких тележек, на которых стояло полно чемоданов и корзинок, и ещё из-за зонтика того толстого господина, который зацепился за сетку для креветок, и потом этот господин и папа поссорились, но мама потянула папу за руку, зонтик того господина упал, но всё ещё цеплялся за сетку для креветок. В общем, всё отлично уладилось, потому что из-за шума, который стоял на вокзале, мы не услышали, что именно кричал господин.

Перед вагоном У было полно ребят моего возраста, пап, мам, и ещё там стоял мсье с табличкой, на которой было написано: «Лагерь “Синий”» – это название лагеря, в который я еду. Все что-то кричали. У мсье с табличкой в руках были какие-то бумаги. Папа назвал ему мою фамилию, мсье поискал в своих списках и закричал: «Летуф! Ещё один в ваш отряд!»

Тут мы увидели, что к нам подходит один длинный парень, очень взрослый, по крайней мере лет семнадцати, как брат моего приятеля Эда, который учится на боксёра.

– Здравствуй, Николя, – сказал он. – Меня зовут Жерар Летуф, я командир твоего отряда. Наш отряд называется «Рысий глаз».

И он протянул мне руку. Классно!

– Доверяем его вам, – сказал папа со смехом.

– Вам не о чем беспокоиться, – заверил его командир, – когда он вернётся, вы его просто не узнаете.

Тут маме опять что-то попало в глаз, и ей пришлось вынуть свой носовой платок. Дама, которая держала за руку маленького мальчика, похожего на Аньяна, потому что у него тоже очки, подошла к моему командиру и спросила:

– Не слишком ли вы молоды, чтобы брать на себя ответственность за детей?

– Ну что вы, мадам, – ответил командир. – Я дипломированный вожатый, и вам нечего опасаться.

– Н-да, – сказала дама, – хотя… А как вы готовите?

– Простите? – переспросил командир.

– Вы готовите на сливочном масле, на растительном или на животных жирах? Потому что, хочу вас сразу предупредить, мой малыш совершенно не переносит жиры. Это очень просто: если вы хотите, чтобы он заболел, накормите его жиром!