Сталин и женщины - Дмитрий Верхотуров

Насчет проституции у ВКП(б) и советских органов была совершенно определенная позиция, которую сформулировал один из главных советских теоретиков в этом вопросе – Самуил Ефимович Гальперин. Он был известным советским дерматовенерологом и работал в Государственном венерологическом институте и 2-м венерологическом диспансере в Москве. Обращение его к теме проституции имело самое прямое отношение к его профессии: проституция была главным каналом распространения венерических заболеваний, особенно сифилиса и триппера. По данным, собранным в его вендиспансере, 75 % заразившихся сифилисом до 1917 года заразились через проституток[35]. Но и в 1918 году процент заразившихся этим путем был весьма высок и составлял 53 %. Положение изменилось только после завершения Гражданской войны, когда процент заразившихся сифилисом от проституток упал до 32 %[36].

Как писал в своей брошюре Гальперин, сифилис и триппер вели к заметному снижению рождаемости и рождению больных детей. В дополнение к этому триппер был причиной слепоты (возбудители триппера, попадая в глаза, вызывают слепоту; занести же трипперный гной в глаза проще простого, достаточно не помыть руки после посещения туалета), причем триппер был причиной более чем половины случаев слепоты в РСФСР[37]. Уже только по этой причине стоило браться за решительную ликвидацию проституции.

Кроме того, само по себе занятие проституцией убивало женщину очень быстро. Срок жизни проститутки до революции не превышал 30 лет. Женщина, втянутая в это занятие, почти неизбежно быстро погибала, хотя могла бы родить детей. У проституток с детьми был очень высокий процент детской смертности. До революции были собраны такие данные. У 4420 проституток в Петербурге до обращения к этому промыслу было 1762 ребенка, из них 714 умерли, то есть смертность была 40,5 %. Еще 191 ребенка проститутки сдали в воспитательный дом[38]. В общем, проституция представляла собой массовое заражение мужского населения венерическими болезнями, медленное убийство женщин и их детей. Таким образом, акцент в этом вопросе был поставлен так: борьба с проституцией, распространяющей венерические болезни, – это борьба за увеличение рождаемости и здоровье народа, что в свете военных нужд Советской России было крайне необходимо.

В СССР стремились извести проституцию под корень, поскольку, как показывали данные вендиспансеров, любые меры регламентации, врачебных осмотров или «милиции нравов» никакого эффекта не давали. Проститутка, обслуживавшая в день до нескольких десятков клиентов, заражалась гораздо быстрее, чем могли выявить болезнь медицинские осмотры. Триппером, к примеру, они заражались буквально через несколько дней после начала работы и до момента врачебного осмотра заражали сотни мужчин. «Милиция нравов» не давала также эффекта из-за широкого распространения тайной, временной или периодической проституции. По данным исследований, проводившихся в Петербурге еще до революции, оказалось, что тайной проституцией зарабатывали 2,5 % женского населения города и одна тайная проститутка приходилась на 20 женщин[39]. Выявить их всех было практически нереально.

Потому в советской практике меры по регламентации проституции были отброшены совершенно. Стали изыскиваться способы подрубить это явление под корень, и велись поиски причин, которые толкали женщин на занятие проституцией. Ответ был, в общем, банальным – нищета и голод, отсутствие заработков. Дореволюционные и ранние советские данные, собранные о социальном положении проституток, самым наглядным образом показали, что в массе своей они вербуются среди женщин, не имевших работы и заработка. До революции большинство проституток вышли из домашней прислуги или работниц самых низкооплачиваемых профессий. Для неимущей женщины, да еще с ребенком, почти не было других альтернатив, кроме проституции.

Из понимания этого факта родилась советская стратегия борьбы с проституцией, реализованная специально созданным для этого Центральным советом по борьбе с проституцией при Наркомздраве РСФСР, а потом и Наркомздраве СССР. Во-первых, самое серьезное внимание было обращено на трудоустройство женщин, в особенности молодых, одиноких девушек. Вплоть до того, что в начале 1920-х годов, когда начались переход к хозрасчету и прибыльности предприятий и связанные с этим сокращения штатов, было запрещено увольнять с работы одиноких, бесприютных девушек, беременных женщин и женщин с малолетними детьми. Для массового женского трудоустройства требовалось не только подобрать рабочие места, но и дать самим женщинам хотя бы минимальное образование и профессиональную подготовку. То, что женщин надо учить, стало понятно с первых же шагов советской власти в женском вопросе и в борьбе с проституцией в частности.

Во-вторых, уже заболевшие проститутки быстро попадали в хваткие объятия советской власти, которая по мере сил и возможностей старалась воспитать из них трудоспособных членов общества. При вендиспансерах и профилакториях, куда проститутки обращались за лечением, создавались общежития для лечащихся женщин, а также мастерские для обучения какой-нибудь самой простой работе и для заработка. После излечения и приобретения трудовых навыков диспансер или профилакторий оказывал помощь в трудоустройстве.

Скажем прямо, далеко не всегда получалось добиться такого результата. Даже в начале первой пятилетки проблема с возвращением проституток в ряды трудящихся стояла весьма остро. На Всесоюзном совещании ответственных секретарей Комиссии по улучшению труда и быта женщин в октябре 1929 года довольно откровенно говорилось, что, к примеру, в Крыму была очень развита проституция: сезонно в Ялте и Евпатории и круглогодично в Севастополе. Был в Крыму и трудпрофилакторий, но из 81 побывавших в нем проституток только одна бросила свой промысел и поступила на работу[40]. Многие подопечные вполне искренне рассматривали трудпрофилакторий как место для отдыха зимой и намеревались летом снова заняться проституцией.

По причине весьма низкой эффективности трудпрофилакториев «собесовский» уклон часто критиковался и предлагались меры усиления мер воздействия на проституток. Прямо наказывать их за занятие проституцией было нельзя, поскольку было очевидно, что сам промысел был следствием нужды и нищеты. Потому проституток стали наказывать за распространение венерических болезней. В июле 1922 года в Уголовный кодекс РСФСР была внесена статья, устанавливающая ответственность за заведомое заражение тяжелой венерической болезнью, а в 1923 году статью исправили, исключив из нее заведомый характер заражения и тяжесть болезни[41]. Теперь отказ от медосмотра и от лечения венерического заболевания для проститутки почти автоматически означал уголовное наказание. Похожая норма была во всех других редакциях Уголовного кодекса союзных республик, есть она и в действующем УК РФ.