Сталин и женщины - Дмитрий Верхотуров

Из Чубаровского процесса были сделаны выводы. Усилилась борьба с хулиганством, за него ужесточили наказания. Также началась борьба с коллективным, организованным развратом, в котором были и громкие дела вроде дела общества «Кабуки» в Москве, созданного профсоюзными функционерами Союза строителей. Общество, имевшее даже свой устав (вообще для 1920-х годов хулиганство имело организованные формы, существовали многочисленные хулиганские союзы, явно копировавшие советские учреждения), организовывало конспиративные пьянки и оргии. Оно было раскрыто в 1929 году. Позднее в сибирском Увате (тогда входил в Омскую, а теперь в Тюменскую область) в 1935 году было раскрыто аналогичное общество, известное под матерным названием «Бл-ход», в числе создателей которого были агроном районного земельного отдела Кочарин, инспектор районного финансового отдела Захаров, работник ЗАГСа Игловников, агроном Комаров, то есть представители местной советской власти. Организация вовлечения женщин в разврат и заражения их венерическими болезнями и паразитами была на высоте. Кроме устава имелись планы, финансовые сметы, выдавались наряды, существовала письменная отчетность, соцсоревнование и даже объяснительные записки – весь обычный бюрократический инструментарий любого советского органа. Общество это ставило цель вовлечь в сексуальные отношения максимальное количество женщин. На суде обвиняемые пытались представить свои действия как шутку. Однако суд шутки не понял, и члены общества были приговорены к различным срокам, а организаторы получили по 10 лет лишения свободы. В принципе уже то, что общество занималось распространением венерических заболеваний, тянуло на уголовное преследование.

Общим во всех подобных процессах было то, что коллективный и организованный разврат был так или иначе связан с проституцией и, самое главное, презрительным отношением к проститутке, которое распространялось на всех женщин. Мужчины, покупавшие услуги проституток, совершенно не интересовались ее дальнейшей судьбой. Такое же отношение к женщинам стало характерно и для сторонников свободной любви среди мужчин. Надежды Александры Коллонтай на то, что новая половая мораль изменит общество, не сбылись. Напротив, лозунг свободной любви стал все чаще и чаще служить маскировкой для потребительского, пренебрежительного отношения к женщинам со стороны мужчин. Это обстоятельство стало одной из причин остронегативного отношения к лозунгу свободной любви.

Все это имело политические последствия. От подобного отношения к женщинам было менее полушага до бандитизма, до полного разложения советского административного аппарата, до образования конспиративных организаций и до подрыва самой советской власти. Потому борьбу против проституции усилили, и к 1932 году, после резкого изменения отношения к женскому труду, подорвавшего главную причину обращения к этому промыслу, смогли довести до почти полной ее ликвидации.

Впрочем, против свободной любви нашелся наиболее веский аргумент в сфере семейного права и регистрации брака – и вытекающих из этого обязанностей супругов. Дело в том, что в первые годы советской власти заключение и расторжение брака не только было обставлено самыми легкими и минимальными условиями (эта мера также преследовала цели подъема рождаемости), но и было проведено уравнение в правах зарегистрированного и гражданского браков, то есть замужества и сожительства женщин. По большому счету вовсе не требовалось как-то оформлять отношения между мужчинами и женщинами.

Насколько можно судить, источник такой линии состоял в том, чтобы устранить как все негативные последствия строгого дореволюционного законодательства, фактически поражающего в правах незамужних женщин и детей, рожденных вне брака, так и в том, чтобы поднять сильно упавшую за годы войны рождаемость. Предполагалось, что пусть мужчины и женщины сходятся, как им хочется и удобно, а уж пролетарское государство как-нибудь поможет с воспитанием рожденных таким образом детей.

У такого решения были причины и иного рода. В годы Гражданской войны массовые мобилизации в армию, эвакуации населения, трудовая повинность, часто связанная с переброской рабочей силы из одного места в другое, сильнейшим образом разрушали и размывали любые семейные отношения. Это выразилось в известной песне: «Дан приказ ему на запад / Ей в другую сторону. / Уходили комсомольцы на Гражданскую войну». В этих словах ярко отразилась вся нестабильность быта и семейных отношений той сложной эпохи. В подобных условиях cоветская власть готова была допустить любые послабления, вплоть до фактической отмены обязательного брака, чтобы только рождались дети.

На это обстоятельство указывает и тот факт, что в самые первые годы советской власти аборты были запрещены. Разрешение на аборты появилось только в конце Гражданской войны, в 1920 году, когда стали проявляться негативные последствия такого отношения к бракам.

Хотя аборты часто также относили к стремлению большевиков насадить разврат, тем не менее на сей счет была очень четкая и ясная политика. Это решение было вынужденным. Оно обосновывалось очень тяжелым материальным положением женщин и было призвано облегчить его правом на прерывание беременности. Второй причиной введения разрешения на аборт было стремление перевести совершение абортов из подполья, от бабок и повитух, в больницы, где аборты делались бы наиболее безопасным для женщины способом. На I Всероссийском совещании по охране материнства и младенчества говорилось, что аборты ширятся и женщины их делают, невзирая ни на какие репрессии[56].

На III Всесоюзном съезде по охране материнства и младенчества в 1925 году абортам был посвящен отдельный доклад А. Генс, в котором подводились итоги разрешения абортов.

Этот доклад проливает свет на организацию абортов в те годы. Во-первых, если в 1921–1923 годах аборты делали по желанию женщин, то в 1924 году порядок был изменен и требовалось получать разрешение. Для этого женщина должна была обратиться в специально образованные при уездных отделах здравоохранения комиссии по выдаче разрешений на бесплатное производство абортов. В них женщина давала объяснение причин необходимости аборта, и ей выдавалось направление в больницу. Эта мера позволяла в некоторых случаях убедить женщину отказаться от аборта, а также позволяла собирать весьма детальные статистические данные о причинах абортов.

Во-вторых, за аборт, даже проведенный вне больницы, женщин не наказывали. За ними оставалось право обратиться в больницу даже после производства такого подпольного аборта, которые обычно вызывали осложнения и кровотечения. Это неудивительно, если такие аборты делались неграмотными бабками, повитухами, в лучшем случае акушерками, с помощью вязальных спиц, крючков для зашнуровывания ботинок и тому подобных орудий, при помощи пороха или белладонны. Особенно острой эта проблема была в деревнях, из которых беременной женщине было трудно добраться до комиссии в уездном городе просто за неимением лошади, и к тому же деревенские женщины стыдились нежеланной беременности, особенно внебрачной, старались делать аборт втайне и боялись разглашения своего поступка через больницу.