Корпократия. Как генеральные директора прибирают к рукам миллионы долларов - Роберт Монкс

Хотя влияние экономического мышления на юридическую практику и здравоохранение оказалось весьма ощутимым, это был лишь побочный эффект. Главным же следствием триумфа корпояза стало то, что Большой бизнес с самого начала ставил своей целью освобождение корпорации от оков традиционных ограничений и обязательств.

Соединенные Штаты издавна обеспечивали бизнесу едва ли не самые благоприятные в мире условия для развития и роста. При этом он нес социальную ответственность. Пересмотрев язык, которым мы говорим о корпорациях, Большой бизнес в значительной степени заново определил собственные обязательства: максимизация богатства, эффективность, экстернализация затрат. Эти обязательства — не только оправдание собственного существования, это своего рода лицензия Джеймса Бонда, дающая право действовать за рамками закона, идет ли речь о регулятивном, гражданском или уголовном законодательстве.

Аналогичным образом распространение корпоративного языка и корпоративной логики отразилось на обязательствах, некогда служивших священной клятвой директоров и топ-менеджеров всегда ставить на первое место интересы акционеров.

Еще не так давно фидуциарные обязанности считались бессрочными и нерасторжимыми. Судья Бенджамин Кардозо писал в ставшем классическом решении по иску Мейнхарда к Соломону (Meinhard v. Solomon): «Многие формы поведения, допустимые для тех, кто действует на рынке, преследуя собственные интересы, недопустимы для тех, кто связан фидуциарными обязательствами. Доверительный собственник связан обязательствами более высокими, чем этика рынка. Не просто честность, но скрупулезное следование кодексу чести является для него стандартом поведения, и выработанная в нашем обществе традиция такого следования является непоколебимой и глубоко укоренившейся».

Какой, однако, путь прошло наше общество с 1928 года, когда было вынесено то решение… Интересно, стал бы Кардозо вообще рассматривать аргумент Дугласа Гинсбурга и других поборников экономизации права, что индивид может сам решать, соблюдать ли закон… Последствия, однако, видны везде, но заметнее всего — и разрушительнее с точки зрения корпоративного управления — в пересмотре роли фидуциара, или доверительного собственника. Когда доверительные собственники чувствуют себя вправе подходить к своим фидуциарным обязанностям «по-деловому», прикидывая, выгодно их соблюдать или нет, «этика рынка», говоря словами Кардозо, торжествует, а «непоколебимая традиция», требующая, чтобы фидуциар нес ответственность только перед бенефициаром и действовал только в его наилучших интересах, и ни в чьих других, включая собственные, осталась в прошлом.

Старое понимание фидуциарной ответственности так тщательно выкашивали, что даже юридические словари стали подключаться к этому процессу. New Palgrave Dictionary of Economics and the Law приводит слова профессора Тамар Франкл, автора учебника по фидуциарному праву: «Некоторые специалисты рассматривают фидуциарные отношения исключительно как договорные, влекущие за собой необычно высокие затраты на детальную спецификацию прав и обязательств сторон и контроль их исполнения […]. Упразднение права, регулирующего фидуциарные отношения, как отдельного института и включение фидуциарных обязательств в состав договорного права влечет за собой далекоидущие последствия».

Разумеется, влечет. Вспомним слияние Hewlett-Packard (HP) с Compaq. Идея этого объединения была с самого начала спорной и привела к расколу в самой компании и войне за голоса акционеров. В январе 2002 года HP наняла инвестиционно-банковское подразделение Deutsche Bank для помощи в проведении слияния. Хотя сам Deutsche Bank должен был получить миллион долларов независимо от результатов сделки и еще миллион в случае ее одобрения, его руководство не проинформировало о существовании такой договоренности ни общественность, ни другие подразделения банка.

В пятницу 15 марта 2002 года комитет для голосования по доверенностям Deutsche Bank проголосовал против слияния всеми 17 миллионами акций HP, которыми распоряжался по поручению клиентов. В понедельник руководители HP позвонили топ-менеджерам инвестбанковского подразделения Deutsche Bank и попросили их договориться о проведении экстренной презентации Hewlett-Packard перед комитетом. Менеджеры связались с тогдашним директором банка по инвестициям, который согласился разрешить HP провести презентацию вместе с основным акционером, выступавшим против слияния.

Утром 19 марта, сразу после этих презентаций, члены комитета горячо обсуждали, следует ли им провести повторное голосование. В это время им сообщили, что инвестбанковское подразделение Deutsche Bank консультирует HP по слиянию и, в целом, предоставляет HP банковские услуги в значительном объеме. Комитет в последний момент провел повторное голосование и на этот раз отдал 17 миллионов голосов по акциям своих клиентов за слияние.

В этом случае SEC пришла к совершенно справедливому выводу, что при проведении повторного голосования у Deutsche Bank имелся существенный конфликт интересов. Очко в пользу фидуциарной ответственности. Но не спешите радоваться — наказание, назначенное SEC за этот страшный грех, оказалось штрафом на сумму меньшую, чем Deutsche Bank получил от HP. Более того, слияние признали состоявшимся.

Итак, федеральное агентство во всеуслышание объявило, что имело место нарушение фидуциарных обязательств. Ну и что? Новая экономика победила. С точки зрения анализа «затраты-выгоды» в выигрыше оказались все: Hewlett-Packard получила свое слияние, Deutsche Bank — гонорар, а Комиссия по ценным бумагам и биржам — штраф. Все, кроме бенефициаров трастов, которыми управлял Deutsche Bank, поправший свои обязательства доверительного собственника. Почему? Как это могло случиться? Дело не в том, что законы плохи, — в законе все однозначно и недвусмысленно. Главная проблема в том, что очень многие люди на ключевых постах приняли экономический взгляд на мир, допускающий, что можно умышленно нарушить закон, заплатить штраф, и все будет в порядке. Это влечет за собой ликвидацию института фидуциарной ответственности как действующего законного средства сдерживания, создавая условия, позволяющие с легкостью пренебречь своим долгом.

Повсеместное применение при принятии решений подхода, ориентированного на корпоративные и экономические интересы, приводит к тому, что даже опытным чиновникам недостает слов, чтобы обсуждать альтернативы вне существующей системы. Посмотрите, что был вынужден сказать о корпоративном управлении тогдашний председатель Федеральной резервной системы Алан Гринспен, выступая 26 марта 2002 года в Школе бизнеса Леонарда Стерна Нью-Йоркского университета: «После тщательного и пристрастного анализа, после многочисленных слушаний в конгрессе можно сказать, что нынешняя парадигма корпоративного управления с ее главенством генерального директора, по всей вероятности, будет, при всех ее недостатках, по-прежнему рассматриваться как наиболее жизнеспособная форма корпоративного управления в современном мире. Единственная надежная альтернатива — чтобы крупные, прежде всего институциональные, инвесторы осуществляли гораздо больше контроля над корпорациями, чем они, похоже, сегодня хотят».

Гринспен принимает за данность неучастие доверительных собственников в управлении корпорациями, ни на секунду не задумываясь о том, что закон требует от них обратного. Его трудно за это винить. Там, где слышат только язык экономики, понятия фидуциара и доверительного собственника не существуют. Но, разумеется, не стоит приписывать только лишь языку те перемены в отношении правительства к Большому бизнесу, которые мы наблюдаем. Корпократия нуждалась в «своем человеке» в системе, который бы освещал и указывал путь. Таким человеком стал Льюис Пауэлл.