Властелин суда - Роберт Дугони

Джонс встал.

— Понимаю.

— Хорошо. — Медсен потянулся к стулу, бросив через плечо: — Предлагаю вам начать ваше расследование с кабинета мистера Браника. Я приказал опечатать его.

— Опечатать? Могу я узнать почему?

Медсен опять повернулся к нему.

— Потому что я не знаю, не находится ли там чего-нибудь вредного для администрации или национальной безопасности. Мистер Браник был доверенным лицом президента, его помощником по особым поручениям, Риверс. — Медсен помолчал. — Но могу вас заверить, что отныне расследование в ваших руках.

Пасифика, Калифорния

Темнота уступала туманному свету. Видимые очертания предметов возникали, вновь исчезали, кружили вокруг, закручиваясь спиралью. Слоун лежал на спине, уставившись в светящуюся флуоресцентным светом панель на кухонном потолке. Он инстинктивно попытался приподняться, чтобы сесть, но волна тошноты тут же закружила его вместе с комнатой — ощущение такое, будто его крутанули на чертовом колесе в парке, — и он опять рухнул на пол. На грудь ему легла чья-то рука. Покружившись, над ним застыло лицо. Мельда.

— Мистер Дэвид? — Она хлопала его по щекам, терла ему лоб чем-то влажным и, запинаясь, скороговоркой бормотала: — Ох, простите, мистер Дэвид! Мне так жаль! Я очень испугалась! Я услышала шум и подумала, что это же не можете быть вы. Вы же сказали: «Вернусь в воскресенье вечером»! — Чуть не плача, она зажала рот рукой.

Слоун сел и коснулся пальцами ушибленной макушки. На полу возле коленей Мельды он заметил черную сковороду. Воссоздать произошедшее не составило труда. Милая и мягкая, как яблочный пирог, который она так замечательно пекла, Мельда была стреляным воробьем, не забывшим свою суровую юность в деревне. И к своим обязанностям сторожа она тоже относилась крайне серьезно. Заметив в темноте мужскую спину, она вначале действовала, вопросы же задавала потом. К счастью, Мельде было за шестьдесят, а рост ее не достигал и пяти футов, что в известной мере ограничивало возможную силу ее ударов. Однако удар сковородки все же оглушил его, а рассыпанные по полу специи тоже не способствовали ясности сознания. Ему смутно помнилось, как он успел вовремя поднять руки и соскользнул на пол, упав ничком и стукнувшись лбом о кухонный стол. Он сжал ее руку.

— Все в порядке, Мельда. Вы действовали правильно — ведь я вернулся неожиданно. Простите, что так напугал вас.

Оставшись бездетной вдовой, Мельда окружила материнской заботой Слоуна. Она обихаживала его, когда он был дома, и обихаживала дом в дни его отсутствия во время его служебных командировок. Она вынимала его почту, кормила Бада, бродячего кота, которого он подобрал на помойке, и сыпала корм рыбкам в аквариум. Она обстирывала его, убирала в квартире и ставила ему в холодильник пластмассовые мисочки с едой — услуги, за которые Слоун пытался ей платить. Но разговоры об оплате лишь портили ей настроение. За восемь лет он ни разу не увеличил ей квартирной платы. Заплаченное же инвестировал в рынок ценных бумаг и на каждое Рождество вручал ей банковский чек, объясняя, что это дивиденды по акциям компьютерной фирмы, которые он для нее приобрел.

Он оглядел распахнутые дверцы шкафов и пустые полки; содержимое шкафов и полок было рассыпано и разбросано повсюду — бакалейные припасы валялись вперемешку с чашками, тарелками, столовым серебром. В помещении сильно пахло ароматизированным уксусом.

— Что здесь произошло?

Она продолжала тереть ему лоб какой-то влажной тряпкой.

— Грабители! — Она вытаращила глаза. — Здесь все было вверх дном, мистер Дэвид!

Ухватившись за край кафельного прилавка, он рывком поднялся на ноги, пол был скользким, и ноги у него разъезжались.

Мельда тоже поднялась.

— Я вызову доктора.

— Нет. Я в порядке. Только дайте мне секунду разобраться немного.

Она вытерла руки кухонным полотенцем.

— Здесь все перевернуто, мистер Дэвид.

Слегка опираясь о стол, он прошел в гостиную. Мельда оказалась права. Все было переворочено. На ковре — битое стекло. Судя по всему, лопнула трубка телевизора. В аквариуме плавала размокшая книжка. Даже решетки батарей были сорваны. За его спиной всхлипывала Мельда.

Повернувшись, Слоун обнял женщину и почувствовал, как дрожит ее хрупкое тело.

— Все хорошо, Мельда. Все будет хорошо.

Он ласково бормотал ей что-то, пока Мельда не перестала дрожать.

— Может быть, приготовите нам чайку, — предложил он.

— Я вам чаю приготовлю, — сказала она, словно идея была ее собственной, и пошла в кухню ставить чайник.

Слоун бродил по квартире, не зная, с чего начать разборку.

— Вы что-нибудь слышали, Мельда? Или видели? — Слоуну трудно было представить, чтобы столь сильные разрушения могли не привлечь ничьего внимания.

Она наполнила чайник под краном.

— Ничего я не слышала... ведь по четвергам меня не бывает... по четвергам у нас танцевальные вечера. — Мельда ходила на встречи для пожилых при католической общине. — А утром я пришла и застала вот это. Я вышла на лестницу вызвать полицию. И когда вернулась, в кухне были вы, но было темно, а я не так хорошо вижу... О, мистер Дэвид, такая жалость, что все так произошло!

Слоун стоял посреди комнаты, оглядывая разрушения и мысленно возвращая вещи на их законные места. Исполненный любопытства, он прошел из гостиной в спальню и щелкнул там выключателем. Тахта была разодрана и располосована, как и диван, из шкафа все вытряхнуто. Но все это было вторично. То, что заботило его прежде всего, лежало прямо перед ним на ночном столике.

Его часы «ролекс».

Министерство юстиции, Вашингтон, округ Колумбия

Риверс Джонс откинулся на кремового цвета спинку кожаного кресла; мерно покачиваясь и вертя между большим и указательным пальцами скрученную скрепку, он ждал соединения. Он бросил в мусорную корзину бумажный пакет из-под завтрака, приготовленного женой, и стаканчик из-под остывшего кофе и отщипнул от остатка лепешки с отрубями. Взгляд его был устремлен на дипломы в затейливых рамках, висевшие на стене его унылого служебного кабинета. На дипломах значилось: Ш. Риверс Джонс Четвертый. Первый инициал (лишь немногим из его знакомых было известно, что это сокращение его первого имени Шерман) он давно отбросил, как отбросил и порядковый номер после фамилии — слишком претенциозно, если ты не живешь на глубоком Юге. Увы, он давно уже не водил дружбы с отчаянными парнями, не гонял на машинах с бешеной скоростью, когда из-под колес летят во все стороны лепешки грязи, а ты лишь поплевываешь, пуская пузыри жевательной резинки сквозь щель между передними зубами. Кончено. А как хотел бы он перестать всякий день видеть перед собой на стене эти внушительные бумажные листы — доказательство сделанной им карьеры, напоминание о пути, выбор которого продиктовал ему отец. Если б не жестокий сердечный приступ, прикончивший этого сукина сына, дипломы Джонса висели бы сейчас в кабинете с видом на центральные кварталы Батон-Руж, в Луизиане.