Заморская невеста - Мэри Джо Патни

– Стало быть, Хог-лейн – почти тихое место по сравнению с другими портовыми городами. К примеру, Калькуттой.

Замечание Максвелла вызвало бурный спор о достоинствах и недостатках портовых городов, зачастую спорщики подкрепляли свои доводы красочными описаниями. Трот с интересом слушала и гадала, сколько в этих россказнях истины, а сколько похвальбы.

К тому времени как гости разошлись, вспыхнувшая за столом ссора забылась. Но, удаляясь вместе с толпой слуг, Трот думала о том, что теперь ей ясно, почему Эллиот просил ее присмотреть за Максвеллом. Горячность могла навлечь нешуточную беду на его красивую голову.

На следующий день Трот заработалась допоздна, переводя письма для Бойнтона в Английской фактории. Служа у Чэнгуа, она была обязана оказывать подобные услуги купцам, с которыми заключал сделки ее хозяин. Трот только порадовалась возможности не появляться на складе Эллиота, где она рисковала случайно столкнуться с Максвеллом. Предыдущей ночью он явился к ней во сне, и она проснулась в холодном поту, чуть не плача от унижения. Хорошо, что скоро он уедет и больше никогда не вернется.

Сегодня он собирался побывать на Хог-лейн. Найдет ли он там что-нибудь достойное внимания? У человека, объездившего полмира, местные таверны и проститутки не вызовут никакого интереса. С душевной болью Трот вдруг позавидовала свободе Максвелла. Какая досада, что она родилась женщиной!

Днем мысли то и дело уводили ее от работы, поэтому с письмами она засиделась дольше обычного. К тому же руки не слушались ее, кисть плясала в пальцах, несколько писем пришлось переписать. Закончив работу, Трот услышала, как часы в конторе бьют полночь. Пожалуй, завтра утром она пропустит тренировку и поспит подольше.

Зевая, она покинула Английскую факторию. Сторож попрощался с ней кивком, давно привыкнув к тому, что она уходит домой поздно ночью.

Хотя расстояние до Хог-лейн с ее огнями, шумом и бурлящей толпой не превышало одного квартала, пристань была тихой и безлюдной, только несколько сампанов бесшумно скользило по воде. Трот направилась к причалу, где останавливались лодки, перевозящие пассажиров на остров Хонам, как вдруг путь ей преградила гибкая фигура в черном.

– Цзинь Кан?

По шепоту Трот узнала юношу, служившего в таверне на Хог-лейн: порой он снабжал ее полезными сведениями.

– Добрый вечер, Дэн. Что привело тебя сюда в такой час?

Дэн подступил ближе и понизил голос:

– Мне известно то, что следовало бы узнать тебе.

Очевидно, он без труда, выведал, где она задержалась.

Жители сеттльмента знали друг о друге всю подноготную.

– Уже очень поздно. – Трот зевнула, прикрывая ладонью рот. – Дело спешное?

– К нам в таверну зашли два головореза из одной банды. Я слышал, как они говорили, что им заплатят за убийство фань цюя, которому покровительствует Чэнгуа.

Трот уставилась на него, забыв об усталости.

– Никто не посмеет убить фань цюя!

– Может быть, только они смеялись, болтая о том, сколько мер серебра им достанется, когда они проломят череп новому фань цюю, лорду Макс-Веллу.

О Господи! Если он еще на Хог-лейн, он станет легкой добычей!

– Сегодня ты видел лорда Максвелла?

Дэн пожал плечами.

– В лицо я его не знаю, но на улице полно чужеземных матросов. Наверное, он где-нибудь среди них.

– Когда ты слышал этот разговор?

– Несколько минут назад.

Бежать за подмогой – значит потерять драгоценное время. Хог-лейн невелика, с помощью богов она отыщет Максвелла быстрее, чем это сделают бандиты. Трот сорвалась с места, но Дэн остановил ее, схватив за рукав:

– Эй, я сообщил ценные сведения!

Она высвободилась.

– Обещаю, я заплачу тебе завтра!

И она помчалась прочь мимо темных безлюдных складов, к шумным толпам и огням Хог-лейн.

Грех повсюду одинаков, размышлял Кайл. Грубоватое дружелюбие матросов в грязных тавернах он счел приятным разнообразием после гнетущей любезности джентльменов за вчерашним ужином.

Сегодня Кайл выбрал свою самую поношенную одежду и все-таки выделялся из толпы – впрочем, на морского офицера он не походил, поэтому его везде принимали радушно. Помогало и то, что он не отказывался угощать новых знакомых огненным самшу, местным спиртным напитком, гарантирующим зверское похмелье, а может, и боль в обожженном желудке. Сам Кайл почти не пил.

В низших слоях общества обмен слухами, сплетнями и ценными сведениями не прекращался ни на минуту. Кайл перебирался из одной таверны в другую, болтал с матросами из разных стран, умело избегал стихийно вспыхивающих драк. За этот вечер ему удалось собрать обширную коллекцию мнений о торговле с Китаем, хотя его будущие знакомые по палате лордов были бы шокированы, узнав, каким образом Кайл этого добился.

Но до знатных лордов Кайлу не было никакого дела. С детства он мечтал путешествовать по дальним странам. Только осуществив свою мечту, он понял, откуда она взялась. Родившись виконтом и наследником титула, он был с первого вздоха обречен вращаться в узком кругу, преимущественно среди таких же людей, как он сам, облеченных властью и подчиняющихся обычаям своего класса. Вот почему Кайла так влекло к низшим классам. Одной из множества причин его любви к Констанции было то, что эта испанка казалась ему не только милым, но и экзотическим, загадочным существом.

Но лишь очутившись в Азии, Кайл столкнулся с людьми и убеждениями, резко отличающимися от его собственных. Индусу-святому с умными глазами был безразличен титул Максвелла. Как и членам экипажа, бок о бок с которыми Кайл отбивался от безжалостных пиратов с Молуккских островов. После сражения боцман заметил, что «его сиятельство дерется совсем не так, как джентльмен». Этот комплимент Кайл счел самым лестным в своей жизни.

Во время странствий он познал самого себя, обрел свободу и терпимость. Даже если больше ему не суждено покинуть Англию, путешествие многому научило его. Именно поэтому Кайл смирился с неизбежностью возвращения. И все-таки он наслаждался каждым днем, проведенным вдали от родины.

Хог-лейн заканчивалась улицей Тринадцати факторий, идущей вдоль массивной городской стены на расстоянии пары сотен ярдов от нее. Решив осмотреть лабиринт лавчонок по другую сторону улицы днем, Кайл уже собрался вернуться к Гэвину, как вдруг из-за угла, из переулка шириной не более семи футов, вынырнул мальчишка.

Мальчуган поклонился и заговорил на ломаном английском, на котором изъяснялось большинство местных лавочников:

– Господин хосет посмотлеть отлисных поюсих свелсков? У моего хозяина лусие свелски, самые холосие цены!

Поющие сверчки? Заинтересовавшись, Кайл спросил:

– А где лавка твоего хозяина?