Моя свекровь - мымра! - Людмила Милевская

Фрося вдруг изумилась:

— О чем ты? Не понимаю.

— Еще бы, тебя же там не было. Характер мой знаешь, всепошло не по сценарию. Изрядно там всех потрепала. Ничего-оо, расскажут тебе,еще посмеетесь хором с меня.

Тут я заметила изысканно накрытый стол (с чудесным вином,лобстерами, свечами) и восхитилась:

— Какая прелесть! Что это?

Фрося смутилась:

— Завтрак или уже обед. Надо же нашу встречу отметить.

— Так что же мы тут стоим! — воскликнула я и бросиласьснимать Фросину рабочую блузу.

Увидев мой (уже не такой новый) французский костюм, Фросязапоздало его похвалила:

— Соня, это чудо! Просто отпад!

Видимо и в самом деле переживала, бедняжка, что с приколомсвоим малость перестаралась.

— Ладно, не подлизывайся, — отмахнулась я, отправляясь мытьруки. — Будто не знаю, что к тряпкам ты равнодушна.

Наспех приведя себя в порядок, я уселась за стол и сразувооружилась щипчиками для лобстеров. Когда вижу лобстеров, терпение меняпокидает. Впрочем, диеты прививают страсть к любой пище, даже к пельменям и кашам.

Фрося уселась напротив и зажгла свечу. Вид у нее былзагадочный.

— Сонечка, — прошептала она, — ты действительно простиламеня?

— Совершенно, — благодушно заверила я, жмурясь отудовольствия и предвкушая “знакомство” с лобстером. — Все было очень мило.Клянусь, я не останусь в долгу. Выступлю с ответным приколом в ближайшее время.Чур, ты тоже не обижайся.

— Хорошо, — обрадовалась Фрося. — Не буду. Но мне любопытно.Ты расскажешь, как все это было?

— Охотно расскажу, но только после обеда, — сказала я,поигрывая щипчиками и приноравливаясь подцепить кусок мяса побольше.

Момент предвкушения, самый сладкий, еще слаще, чем момент поглощения.Я едва не захлебнулась слюной. Лобстер смотрел на меня, словно возлюбленный…Мои ноздри улавливали его тонкий, сладковато-пряный аромат. Я, говоря языкомМаруси, прямо вся к нему устремилась, имея ввиду и вино — Ефросинья долго жилав Париже и толк в винах знает. И в еде она знает толк. Поэтому я пошла собою настол и…

И в дверь забарабанили!

Ужасно!

Думаю, что и ногами. И кулаками. Фрося крикнула:

— Открыто!

Спрашивается, кто “открыто” кричит, когда раздается такойдикий грохот? Умней было бы прятаться в шкаф, под стол, под кровать…

Куда угодно!

Но мы не спрятались. В комнату ввалились уже знакомые мневерзилы, и я мгновенно поняла почему такой загадочный вид был у Фроси — пошлавторая серия прикола.

Кстати, увидев верзил, она, чертовка, с трудом смехсдержала. Я тоже не ударила в грязь лицом и, одарив верзил улыбкой приветливойрадости, с пафосом им сообщила:

— Мальчики, мы вас заждались!

Видимо, я вышла за рамки сценария — верзилы с фальшивымудивлением уставились на Фросю.

“Как плохо ребятки играют,” — подумала я.

— Кто это? — спросил Интеллигентный.

— Моя подруга, — ответила я.

Верзилы слегка растерялась:

— Подруга?

Мысленно я их осудила: “Отвратительная! Отвратительнаяигра!”

— Шо будем делать? — спросил у самого огромногоИнтеллигентный.

Тот махнул рукой:

— Хватаем обеих.

И нас энергично схватили.

Как и в прошлый раз, меня затолкали на заднее сидение, Фросюпристроили рядом. Теперь я уже знала куда нас везут: туда же, откуда сАрнольдом вернулась — куда же еще?

Я ничего не боялась и сожалела только о том, что не могувыразить Фросе свое восхищение. Какой многоходовой прикол — это высший пилотажв прикольном искусстве!

“Уж и не знаю чем тут ответить, — прикидывала я. — Все, чтоприходит в голову, кажется тусклым. Вряд ли смогу переплюнуть подругу”.

Вскоре выяснилось, что я ошиблась: нас привезли в другоеместо. На этот раз мне попался дырявый мешок, и я видела, что опять нахожусь загородом. Дом был еще больше, зато усадьба гораздо беднее — не размерами, аухоженностью: сад бурьяном зарос и смешался с березовой рощей.

И меня и Фросю привели в полутемную комнату. Лишь там снаших голов стянули мешки.

— Не скучайте, девочки, без меня, теперь вы поступаете враспоряжение наших коллег, — гаркнул интеллигентный верзила и оставил насодних.

Дверь, разумеется, он с серьезнейшим видом закрыл на ключ.

Мы с Фросей переглянулись и покатились со смеху. Каждаяпыталась что-то сказать, но смех был воистину гомерический: выразить своичувства возможности не имели.

— Ну ты, Соня-яя, даешь, — сквозь хохот выдавливала Фрося.

— Нет, это ты дае-ешь, — вторила я, тщетно пытаясьпродолжить.

Насмеявшись до слез, разом умолкли.

— И долго мы будем сидеть здесь? — с улыбкой спросила Фрося.

— Сама знать хочу, — ответила я.

Фрося игриво толкнула меня в бок. Я ее тоже игриво толкнула.

— А то не знаешь, — сказала она и опять захохотала.

— А то ты не знаешь, — воскликнула я, предчувствуя новыйприпадок смеха.

Дверь распахнулась. В комнату заглянул изумленный верзила —родной уже Интеллигент. А намекал, что мы не увидимся. Впрочем, я не стала егоупрекать.

— Они ржут! — сказал он и спросил: — Дурочки, шо вы ржете?Вам бы плакать в самую пору.

Настоящий артист — так натурально сыграл, что мы замахалируками, не в силах говорить, только корчились, надрывая животики.

Верзила загадочно покрутил у виска пальцем и исчез, я жеотметила: “ Отлично в образ вошел. Еще немного, и я точно поверю. Кстати,деньги отсчитывал мне он тоже весьма натурально”.

Едва вспомнив про деньги, расстроилась: смеха как не бывало.

— Фрося, — тревожно спросила я, — выходит, если это прикол,то “баксы” придется вернуть?

Возвращать я никогда не любила.

— Какие баксы? — удивилась она.

Я полезла за лиф комбидреза и достала семьсот долларов,свои, честно заработанные — как мне совсем недавно казалось.