Лживый роман (сборник) - Эдуард Тополь

Четыре года пролетели очень быстро, но он не стал работать в авиации, его потянуло в сферу обслуживания. И он устроился в магазин фирмы BOSS, очутившись среди близких ему по духу и всему остальному людей.

– Здравствууууй, милый Айваааар! – услышал он уже давно забытый голос, когда шел с арбузом в руках по базару. Арбуз выскользнул и разбился на мелкие кусочки. Рядом с кучей дынь стоял крупный мужчина с мужественным лицом, посреди которого огромной баранкой вырисовывался нос и два жгучих сверлящих глаза.

К этому времени Айвар стал депутатом государственной думы, у него была жена и двое детей, хорошо налаженный быт, и старое, казалось, ушло в прошлое. Но тут опять эти проклятые глисты…

За это время все изменилось, уже редко можно было встретить влюбленную парочку. По улицам проходили шествия геев и лесбиянок, они требовали уважительного к себе отношения. Это стало считаться модным в определенных кругах, и некоторые депутаты шаловливо подмигивали друг другу на закрытых заседаниях по обороне страны.

Все соответствовало атмосфере времени – в ком Дух находился, таков был и мир города. Люди старой закалки с крестом на груди считали все это отвратительным и с удовольствием бы устроили отличное аутодафе из этих еретиков. Но в лоне служителей некоторых церквей появились явные сторонники любителей мягкого места, и на проповедях с их стороны не было слышно обвинений в адрес поклонников однополой любви. Ее оправдывали всем известной заповедью «Возлюби ближнего своего» и тем, что в мире все меняется.

Город разделился на три части: большинству жителей было на все это наплевать, лишь бы не трогали их, противники требовали отселить всех на необитаемый остров посреди Тихого океана, и пусть они пытаются размножаться известным им способом, а сами зачинщики этой суматохи хотели равноправия. Мягкая их половина пыталась соотнести себя с женщинами, а жесткая к суперменам, для чего наряжалась в кожаные шмотки и обвешивалась металлическими атрибутами в виде черепов и костей. И те, и другие гордо называли себя геями, а в простонародье их величали, как и прежде, педерастами.

Айвар на демонстрации не ходил, скрывая свои тайные пристрастия, регулярно раз в неделю исполнял супружеские обязанности, а в свободное время баловался со своим давним сокурсником. В общем, если можно так сказать, он был почти однолюб.

Но тут в один из редких солнечных дней он неосторожно перешел улицу, и его сбил неизвестно откуда появившийся старенький «жигуленок», после чего Айвар был надолго прикован к больничной койке. Он посчитал это наказанием свыше за двойную жизнь. И решил поставить жирную точку на прошлом. Выписавшись из больницы, он пришел на исповедь. Священник не был удивлен его признаниями, он и не такого наслушался на своем веку, поэтому с радостью отпустил ему грехи, подумав про себя: «Слава богу, что никого не убил, блудливый пес!»

После причастия ему стало легче, а в городе прибавился еще один противник однополой любви. А Дух города тем временем уже искал себе нового напарника.

Этим счастливчиком оказался беспризорный мальчишка, который сбежал от своих родителей из провинциального городка на границе с Беларусью. Утром он просил милостыню на площади возле Домского собора, надоедая своими просьбами вальяжным туристам. К обеду переходил к церкви Святого Петра, а ближе к вечеру промышлял в окрестностях драмтеатра, правда, там подавали меньше всего.

Несмотря на то, что в школе по иностранным языкам у него была твердая двойка, тут он просто блистал, выучив фразу «Подайте на хлебушек» на нескольких языках. Добросердечные иностранцы, которые совершенно спокойно проходили мимо его взрослых коллег, не могли отказать юному созданию с довольно-таки упитанной физиономией. Вскоре у него появилась пара конкурентов, но ребята быстро подружились и стали одной командой.

Ближе к ночи они находили себе уютный чердак (у них на примете таких было насколько), где хозяева еще не успели повесить на двери замок, и устраивались там на ночь. Город засыпал вместе с ними, а наутро начинал жить так же, как и они. Духу города нравился этот беспризорный мальчишка-попрошайка, и он решил остаться в нем подольше.

Уже на следующий день в городской думе прошло заседание о возможности получения займа в одном из банков Евросоюза на неопределенный период в связи с нехваткой средств для выплаты зарплат чиновникам.

Нормунд Иванов работал сантехником в небольшой конторе по обслуживанию предприятий общепита. Он был человек от политики далекий, телевизор не смотрел и радио не слушал, чтобы не портить нервную систему, поскольку точно знал, что никак не может помочь голодающим Зимбабве и поддержать слабеющий доллар.

В одном он был абсолютно уверен: пока люди пьют, едят, гадят и моются, у него всегда будет кусок хлеба. Внешне он значительно отличался от собратьев по профессии – всегда был аккуратен, хорошо подстрижен, из-под комбинезона выглядывал белоснежный воротничок, а начищенные ботинки говорили о том, что этот человек не всю свою жизнь прикручивал раковины и прочищал унитазы.

Семнадцать лет назад он окончил высшее военное училище и мечтал встать на защиту рубежей своей тогда еще большой родины под названием Советский Союз. Но неожиданно все изменилось, и его родина съежилась до удивительно маленьких размеров. Нормунд об этом ничуть не сожалел, ведь в его жилах текла кровь практичных латышских крестьян, и он просто поменял погоны на разводной ключ, паклю и уплотнительные резинки для труб и кранов. Но родина начала опять увеличиваться и стала называться Евросоюз.

От этих перемен кружилась голова и слегка подташнивало, как в болтающемся самолете, на пути которого попадаются воздушные ямы. В начале этого удивительного «междусоюзного» периода он встретил женщину, которая разделяла его взгляды на жизнь и вскоре стала разделять с ним и постель, став его женой.

Как настоящий мужчина и в душе истинный офицер, он попытался оградить свою жену от социальных потрясений и взял на себя полное материальное обеспечение своей семьи. Его рабочий день начинался в шесть часов утра, а заканчивался с последним звонком клиента. Иногда приходилось выезжать вечерами и даже по ночам, но в этом тоже был свой плюс, выражавшийся в двукратном и трехкратном тарифе.

В тот злополучный вечер ему позвонили из конторы и попросили срочно выехать на вызов в Старую Ригу.

Нормунд долго не мог припарковать машину – все стоянки вдоль дороги были забиты до отказа. В конце концов он пристроил свой маленький «фордик» недалеко от «Макдоналдса», заехав одним колесом на тротуар.

К его удивлению, народу на улицах было словно на День независимости. Он вытащил из багажника сумку с инструментами, накинул на плечи теплую рабочую куртку с логотипом фирмы на рукаве и отправился разыскивать кафе, которое находилось где-то рядом с Домской площадью.

Чем ближе он подходил к центру Старого города, тем людей становилось больше. Уже у самой площади он увидел перевернутые полицейские машины, вывороченные из мостовой камни, толпу народа с одной стороны и выстроенных в ряд полицейских с другой. Стражи порядка методично стучали по прозрачным щитам черными полицейскими дубинками, у некоторых в руках были помповые ружья.