Дикие цветы - Хэрриет Эванс

– Неужели? В таком случае не думаю, что ты знал ее достаточно хорошо, милый. Разве ты сам, выпади тебе такой шанс, не захотел бы рискнуть, поставить на карту все? Представь, вот ты нашел в песке древнюю львиную лапу или царский головной убор из золота, которому тысячи лет. Ты вообще представляешь, каково это-держать такую вещь в руках, каково думать… – Она подвинула лицо к нему и вдруг прошипела: – Это может быть моим, я могу просто взять эту вещь, и никто не узнает!

Дафна злобно расхохоталась.

– Она воровка, дорогой мой. Она припрятала множество вещиц, о которых следовало сообщить музею, и я это знала… Так что мы пришли к соглашению – она отдала мне квартиру, а сама вернулась в Багдад, и не должна была никогда, никогда возвращаться в Англию. Знаешь, мне действительно нравилось жить в ее квартире – было очень удобно добираться до «Хэрродс» и до парка. Но потом пришел ты и все испортил.

– Нет, это вы! – закричал он срывающимся голосом. – Вы все испортили! Вы прогнали ее!

Дафна продолжала, будто не слыша его слов:

– Видишь ли, мой дорогой Энт, теперь у меня нет ни квартиры, ни этого дома, и Дина нагрела меня, улизнув с остальной добычей и этим ангелом, который, если, конечно, он подлинный, стоит кучу денег. О, я была бы обеспечена на всю жизнь – стоило только найти подходящего парня, чтобы сплавил его покупателю. Но, увы, Дина оставила меня ни с чем, и сейчас я возьму все, что мне причитается.

Сказав это, она подошла к Энту, стоящему у стены, взяла его за руку и рывком сунула ее под свою шелковую блузку. Пальцы Тони автоматически сомкнулись на ее маленькой, мягкой груди, он почувствовал, как сосок напрягся, и его рот слегка приоткрылся. Незаконченное дело с Джулией сделало его менее терпеливым, чем обычно. Дафна заметила это; огонек триумфа сверкнул в ее голубых глазах, и она приблизилась к нему, держа руку поверх блузки, поверх его руки под блузкой, лежащей на ее прохладной обнаженной груди.

– Твоя тетя – плохая женщина, сладкий, – сказала Дафна и, просунув ногу между его коленей, надавила ему на промежность – так, что он немедленно начал твердеть. – О, – удивилась она тихим, довольным голосом. – А я-то думала, ты всего лишь маленький мальчик. Впрочем, ты ведь такой и есть, верно? Скажи. Скажи это.

– Нет… – прошипел Энт сквозь стиснутые зубы. – Нет, это не так.

– Для меня – да. Всего лишь малыш.

Стыд охватил Энта, но все же он не отодвинулся от твердой, тяжелой ноги, вдавливающей его плоть. Она видела, как ему стыдно, видела, что смущение сжигает его, и ее глаза светились.

– Слушай-ка внимательно, милый, – сказала она ему. – Этот ангел – мой. – Она слегка пошевелила коленом, дразня Энта, очень медленно, чтобы он распалился еще сильнее. – Это даже не ангел, Энт. Это богиня Иштар. Месопотамия, три с половиной тысячи лет… Почти бесценная. Я не знаю, откуда она взялась, но не верю, что Дина купила ее на рынке, как всегда заявляет. Это чрезвычайно ценный предмет, в отличие от всего остального-он не должен висеть над порогом какой-то грязной деревянной лачуги у моря. Если ты-тот, кто нашел его, твое место в истории гарантировано… – Ее глаза блестели, она неглубоко и быстро дышала, и в выражении ее лица, в ее напряженном теле чувствовалось что-то манящее и отталкивающее одновременно… – Она устремила на него свой кошачий взгляд. – Эта вещь должна быть в музее, а не у Дины.

– Она купила его, заплатила за него, и она верит, что у нее есть какие-то особые силы, что она охраняет ее… – Энт прогнал нахлынувшие воспоминания, пытаясь не смотреть на Дафну, не показывать, как сильно он хочет ее… – Ей… она не обязана отдавать ее музею.

– Чушь. Это уникальная вещь. Она древнее, чем все предметы в этом мире – она переживет даже Гитлера, я уверена… – Ее рука сменила колено, и она терла его, и он подумал, что, наверное, болен-желание было настолько сильным, и Дафна терла его так быстро, слишком быстро, и кусала нежные, пухлые розовые губы, и он по-прежнему не мог заставить себя остановиться, просто не мог.

Энт закрыл глаза.

– Тебе нравится это, не так ли? Просто мальчишка, сопливый мальчишка, а уже понял, что к чему. Только вот вещи бывают не тем, чем кажутся, Энт. Возьмем плату за твою школу. Она не могла себе ее позволить, и я помогла ей продать красивую печать, найденную в Нимруде. – Ему стало жарко, жарче, чем когда-либо еще, а ее пальцы и кожа – о, они источали такую прохладу, – и он беспомощно терся об нее. – Она пришла в отчаяние, желая, чтобы ты получил это глупое образование, желая, чтобы ты вырос, стал настоящим мужчиной, воспитанным в доброй традиции британских государственных школ-она боялась, что слишком много времени, проведенного с ней, повлияет на тебя неправильно, сделает тебя таким же, как она, – разве это не смешно?

Ее лицо смеялось, ее розовые губы вкрадчиво произносили жалящие его слова, а волосы падали на лицо. Она отбросила локоны, наклонилась вперед, позволяя шелку соскользнуть с ее плеч, и поцеловала Энта. Он поцеловал ее в ответ.

– Ты еще не мужчина, не так ли? – спросила она, и поэтому он снова поцеловал ее, сильнее, руками сжав обе ее груди, и затем раздался вой сирены, громкий и чистый, эхом разносящийся по пустому пляжу, и он отступил назад, тяжело дыша. Нужно прекратить… Это прекратится сейчас же… Но Дафна снова потерла его, сильнее, пока он не утратил остатки воли, а затем резко прервалась и взяла его за руку.

– Вниз, – сказала она. – В твою комнату.

Она провела его в комнату и закрыла дверь, и он увидел искорку в ее глазах, ее стиснутые зубы, квадратную челюсть и почти сошел с ума от желания взять ее, желания показать себя ей, вычеркнуть все, что было до этого, просто закончить, что началось.

Она сняла одежду, ее бледное гладкое тело светилось в лунном свете, как кость. Он тоже попытался раздеться, но она положила руку ему на рубашку.

– Оставь одежду, малыш. Трусы, оставь их. Сыграем в игру, ладно? – Тони поспешно кивнул. Дафна схватила его за запястье, ее челюсти были крепко сжаты, а взгляд колюч. – Я твоя учительница, понимаешь? Я твоя любимая учительница. А ты-ты плохой ученик. Я очень расстроена. Ты должен меня успокоить.

Она заставила его спустить трусы:

– Просто спусти их и не снимай, понял?

– Да.

– «Да, мисс». Скажи «да, мисс», Тони, или тебе не понравится, что я сделаю.

Она все время трогала его за член, следя за тем, чтобы он все еще стоял, и Энт так сильно возбудился, что едва не кончил, когда забирался на нее, а затем все завершилось очень и очень быстро, так быстро, что он отключился и пришел в себя только двадцать минут спустя, когда она похлопала его по плечу. На этот раз она надела шелковый халат, а губы накрасила бордовой помадой, слегка размазавшейся в уголке, словно она спешила. Она говорила с ним, и ее голос взвивался вверх, словно она была легкомысленной учительницей, а он-маленьким мальчиком.

– Непослушный, – бубнила она приторным голосом. – Гадкий мальчишка. Ты извинился, не так ли? И ты обожаешь трогать мисс Хэмилтон там, верно? Она больше не злится на тебя, негодник, ей нравится, когда ты прикасаешься к ней, и тебе нравится, когда она тоже прикасается к твоей штучке, верно? – Ее кривой рот вяло обвисал, когда она жадно шарила в его трусах.