Дикие цветы - Хэрриет Эванс

Он схватил свою дочь за руку, а другой рукой указал на Энта.

– Ты. Остаешься здесь. Ждешь, пока мы исчезнем из виду.

– Сэр, пожалуйста, послушайте… – начал Энт, но они уже двинулись в путь. Алистер пошлепал по руке дочери и указал пальцем на Энта:

– Я серьезно, Уайлд. Одно движение – и я сделаю ей очень больно.

Энт остановился, ошеломленный, будто Алистер ударил его. Он просто сидел и смотрел, как она уходит, и его неспособность помочь Джулии запятнала его навсегда.

Когда Алистер, Йен и Джулия вернулись в переулок, Джулия споткнулась в расстегнутых туфлях. Энт увидел, как Йен резко толкнул ее, чтобы шла быстрее, и она споткнулась еще раз. Ее отец шел рядом со своим сыном, опустив голову, держа руки в карманах изношенного твидового пиджака.

Энт смотрел им вслед и через минуту или две последовал за ними так тихо, как только мог. Он видел, как она вошла с ними в дом, но не обернулась.

Уже почти стемнело, а луна теперь висела высоко в небе. Венера спокойно сияла, когда Энт, уставший так, как еще не уставал никогда, поднялся по ступенькам крыльца. В воздухе стоял пьянящий розмариновый аромат.

«Вот розмарин, это для воспоминания; прошу вас, милый, помните», – воскресли у него в мозгу строки, процитированные Диной годы назад, в его первый день здесь, когда он поставил ангела над притолокой, а она поведала ему, что однажды он вырастет.

Глава 35

Он толкнул дверь и увидел Дафну, которая сидела на диванчике у окна с опущенной шторой, курила и читала. Очертания ее головы подсвечивались слабыми лучами солнца, но лицо было в тени, и Энту на мгновение показалось, что она похожа на злобную паучиху, притаившуюся в углу комнаты, чтобы сцапать его.

– Привет, – сказал он. Ему почудилось, что она подпрыгнула от звука его голоса, но тут же нашлась:

– Привет, Энт, входи.

Энт тяжело опустился за кухонный стол. Он очень устал и чувствовал себя стариком. С ужасом он представил, какого это – прожить семьдесят или восемьдесят лет, вставать каждое утро, все сильнее и сильнее сгибаясь под грузом прошлого – прошлого, что никогда не отпускало его – разве что в те моменты, когда он был с Джулией, или на сцене, притворяясь кем-то другим.

Свет масляной лампы искажал и преувеличивал черты Дафны: ее круглые щеки и выступающие скулы казались более выраженными, чем когда-либо, а корона из светлых волос выглядела грязно-желтой. Она похлопала по сиденью рядом с ней.

– Садись сюда, Энт.

– Мне и здесь неплохо, спасибо, – пробормотал он. – Все равно я собираюсь спать.

– Они застукали тебя с Джулией, верно? – спросила Дафна так, будто интересовалась чем-то обыденным вроде чистки зубов или погоды за окном. – Я слышала, как этот гадкий мальчишка звал отца после того, как обнаружил вас. Надеюсь, ты был благоразумен и спросил ее разрешения?

Энт поднял глаза.

– Конечно, спросил.

Дафна засмеялась.

– Просто интересуюсь. Знаешь ли, некоторым девушкам по душе фривольное обращение.

Она встала, подошла к нему и, опершись своими тонкими белыми руками на спинку стула, встала рядом.

– Некоторым нравится притворяться, что они не хотят, но на самом деле сгорают от желания. – Она поскребла его подбородок ногтем. – Сам еще увидишь.

– Но я никогда не стал бы… Это не так! – горячо возразил Энт, вставая и отступая от Дафны. Виски онемели от боли, будто кто-то зажал его голову тисками. – Я иду спать, а вы… Когда я отправлюсь в школу, думаю, вам лучше уехать. Если вы не против, – добавил он неуверенно.

Дафна издевательски расхохоталась.

– «Если вы не против». О, какая учтивость! Дине бы это понравилось.

– Если честно, я не понимаю, почему вы были подругами, – произнес Энт с раскалывающейся головой, уже сам не осознавая толком, что именно говорит, не умея отличить тишину от звуков собственной речи.

– Что ж, – ответила Дафна беззаботно, – может, и не понимаешь. Я тоже долго этого не понимала. – Она затушила сигарету в стоящем на столе блюдце – это было блюдце из китайского чайного набора, который, обставляя Боски, купил отец Дины, дабы сделать сюрприз жене и дочерям. Энт почувствовал непреодолимое желание ударить Дафну по пальцам, что яростно вдавливали окурок в сверкающий фарфор. – Вообще-то я привыкла думать, что Дине нравятся девушки, но теперь я уже не так в этом уверена. Думаю, она просто фригидна. Бедная старушка.

– Пожалуйста, – простонал Энт, сопротивляясь желанию закрыть руками уши. – Пожалуйста, не говорите о ней так.

– О конечно. – Глаза Дафны сверкали в тусклом свете. – Посмотрите-ка – сама невинность, несмотря даже на грязные делишки в песочке. Но все-таки у нас с тобой есть и кое-что общее – и это бедность, Энт. У нас плохо с деньгами, а я люблю деньги, милый – о, если честно, я просто обожаю их. А когда их нет, это такая скука – особенно если вырос в роскоши. Война – жутко скучная штука, а мне, знаешь ли, хочется одеваться, обедать в ресторанах, ходить на танцы…

Энт подумал, что она, возможно, не в себе.

– Никто не может себе этого позволить. Мы в одной лодке, Дафна.

– Но я хочу делать то, что мне хочется, я просто должна! – Ее глаза уставились на него, огромные, синие, лишенные всякого выражения. – И твоя тетя очень помогала мне в этом.

– Моя тетя добрая, а вы кровопийца, – сказал Энт дрожащими губами. Он был так зол на нее, так взволнован, что едва сдерживался, чтобы не пробить кулаком дыру в стене. – Мерзкая кровопийца…

– О, ты так думаешь? Что ж, тогда вот кое-что, чего ты не знал о своей любимой тетушке. Она воровка. Поганая грязная воровка. Когда она вернулась в Лондон десять лет назад или около того, она была разорена. Ну она и продала небольшую статую, которую не следовало забирать из Ура – из урского храма, с зиккурата.

– Неправда.

– Еще какая правда, дорогой. Видишь ли, дилер связывался со мной-мы договорились, что он будет звонить мне, если кто-то попытается сбыть ему артефакты, добытые преступным путем. Человек более компетентный, чем Дина, воспользовался бы услугой посредника-возможно, продал бы товар в Багдаде, но она была дурой. Понимаешь, моя работа в Британском музее состоит как раз в том, чтобы пресекать подобные инциденты с сотрудниками, отправленными на раскопки. Мы отнюдь не в восторге от того, что ушлые археологи снуют по развалинам и тащат все, за что только ухватятся их грязные пальцы. – Ее руки скользнули по грубому материалу светомаскировочных штор. – Я решила, что с Диной можно провернуть много всего интересного, потому что, конечно, она была в отчаянии, узнав, что я вывела ее на чистую воду. Она сказала, что это случилось только один раз… Типичная в таких случаях чушь.

– Зачем ей это делать? Вы врете. Это не она, она бы никогда… – Энт умолк.

Не играй, Энт. Это отравляет кровь.