Я вам что, Пушкин? Том 1 - Ричард Рубин

ему несколько месяцев, но удостовериться все равно не мешает. Насколько глубоко в ней засела эта зараза?

(да тут никаких детективных навыков не нужно, батенька даже из скрипта понятно, что глубоко. чертовски глубоко. и тебе туда лучше не опускаться. твое миропонимание в лучшем случае тянет на батискаф «титан». с геймпадом вместо руля. раздавит тебя этим грузом в кашу и все)

Самый лучший вариант был бы найти толкового психоаналитика. Будь мы в МСК, все получилось бы гораздо проще. Там таких хоть жопой ешь, разве что на углу не стоят со своими услугами. Я с коллегами с работы особо близко не общаюсь, но и то знаю, что парочка из них регулярно терапирует свои тревожки и ОКРы, даже в рабочий чатик их следы просачиваются. Так что сыскать душеведа через сарафанное радио не проблема. Да только вот мы не в Москве, а в Никогде. И тут спасение утопающих — дело рук самих утопающих.

— Хм-м, — Саёри призадумалась, — конец августа, кажется. Мне немножко взгрустнулось, что лето скоро кончится. Снова будет холодно и сыро, и дожди, и школа, да еще…

Тут она осеклась и отвела глаза, отчаянно краснея. Я осторожно взял ее под локоть.

— Что еще? Договаривай давай, мы тут все свои, я и Пятачок.

Саёри прыснула.

— Пятачок? Тот самый, что ли, из книжек про Винни-Пуха?

— Ага, — согласился я, — он самый.

На самом деле мысль моя ушла в несколько ином направлении, но не буду ж я ей пересказывать бумерские анекдоты для элиты всех сортов. Бедолага не поймет.

Саёри демонстративно насупилась и надула щеки.

— Ты зачем сравниваешь меня с поросенком? Намекаешь на что-то, м? Гару, это некрасиво!

— Все-все, отбой, — усмехнулся я, — если уж на то пошло, ты больше тянешь на Тигру. Он весь такой живчик радостный, вечно прыгает повсюду, чуть от энергии не лопается.

Этот образ больше пришелся Саёри по вкусу. Оно и понятно, никому не хочется, чтоб его сравнивали со свиньей, пусть даже милой и мультяшной.

— … но ты с темы не съезжай, — вкрадчиво продолжил я, заглядывая ей в глаза, — чего там еще тебя беспокоило?

Она покраснела еще интенсивнее. На секунду я даже подумал, что переборщил с навыком убеждения, и если бы эту сцену видел кто-то со стороны, например, представитель школьного совета, я бы в тот же вечер висел на доске позора. А на следующее утро уже был бы отменен с позором за домогательства. К счастью, никто нас не видел.

— … ты перестал со мной разговаривать, Гару, — вздохнула Саёри, — сначала я очень переживала, что сама виновата. Может, надоела тебе своей болтовней или обидела чем-то. А потом привыкла, ты ж сам любишь повторять, что в жизни все бывает. Но менее грустно от этого не стало.

Острое желание надавать Гару по щам зародилось у меня внутри. Горячим и вязким комком поползло откуда-то из пищевода к горлу. Уже из скрипта игры понятно было, что он тот еще мудила бесполезный, но сейчас, когда ты это от живого человека слышишь, а не текст в окошке под спрайтом читаешь… ярость прямо-таки рвется наружу.

(класс! давай разыграем сцену боя Эша с собственной рукой из «зловещих мертвецов 2». бомба получится, я тебе отвечаю. особенно если сможешь за шкирку себя ухватить и перекувырнуться)

С трудом игнорируя столь заманчивые идеи, я выдохнул. Сохраняем покерфейс, улыбаемся и машем, парни, улыбаемся и машем.

— Да уж, — протянул я, — и с чего я только решил, что будет прекрасной идеей замкнуться и всю ту дрянь, что накопилась на душе, в себе переварить?

Саёри закатила глаза.

— Понятия не имею, кого ты стеснялся, дурачок! Больше так не делай, ладно? Если что-то нехорошо, ты всегда можешь мне рассказать, понял?

Я кивнул и улыбнулся. Чесслово, сапожник без сапог во весь рост. У самой менталка напоминает вьетнамские джунгли после обработки напалмом, но зато как другим надо помогать, так она первая. Хотя судя по стихам… тому же здоровенному опусу про «бутылочки» из игры, Саёри вполне понимает, что ресурс не бесконечный, истощается понемногу. Может, его было бы побольше, не имей ее подружки столько собственных проблем. Но что есть, то есть.

— И ты тоже, Сайка.

В последний раз удостоверившись, что никакой ужасный троян не собирается вытрясать с подружи кровные, я поднялся с кресла. Спина немедленно отозвалась тупой ноющей болью. Щас бы не отказался от хорошего массажа. Даже необязательно эротического. Размять бы позвонки… Моника бы здорово с этим справилась, хех, с ее-то музыкальными пальцами. Что поделаешь — профдеформация. Со мной на курсе в шараге училась одна тянка, окончившая музыкалку по классу фортепиано. И руки у нее были как пыточные инструменты. Как начнет на нервные окончания прицельно давить, так признаешься в том, что убил Мертвое море, пронзил копьем Христа и тайком дрочил в детстве на Зену-королеву воинов.

— Здесь мое дело сделано, — возвестил я, картинно разводя руками, — пойду теперь, пожалуй, к себе в берлогу.

От этих моих слов Саёри как-то загрустила. Весьма непривычное ощущение, надо сказать. Давно никто не кайфовал в моей компании. А если уж начистоту, то и вообще никто. Разве что Батон — лохматая беспородная псина, с которой Милка однажды вызвалась посидеть несколько дней. И меня захватила, чтоб не так тоскливо было. Скучать действительно не пришлось, потому что Батон просто лучился энтузиазмом и даже в сортир спокойно сходить не давал. Сидел и ждал под дверью. Кроме него, никто так мне не радовался. И звучит этот факт печально.

Саёри отложила альбом в сторону. Задумчиво повертела в руках карандаш, которым совсем недавно нарисовала Дональда.

— Ты уверен?

Я вопросительно глянул на нее.

— Ну да, а что такое?

Саёри в смущении сложила ладони лодочкой.

— Ну, уже поздно и темно, а твоя одежда еще не высохла, наверное…

Поздно? Да нихрена. В том, что касается управления временем, я сегодня невероятно эффективен, поэтому… «21:39» известили часы на экране смартфона. Мои глаза повторно округлились. Так, тут одно из двух. То ли мои скиллы подкачали, то ли пока я с Саёри рассматривал ее художества, кто-то организовал небольшой таймскип, чтоб половить с меня лулзы. И оба варианта мне не очень-то по душе.

— Ну так мне и не на другой конец города идти, — парировал я, — а в соседний двор перебежать.

— Все равно!