Шура. Париж 1924 – 1926 - Нермин Безмен

она блуждала где-то в этом междумирье, между прошлым и будущим, в огромном океане, устремившимся к вечности. Ее прошлое утратило свою ясность. Ее будущее словно застряло в порту, как перегруженный корабль. Она не понимала, отчего ей так плохо, но до тошноты устала от пребывания в этой пустоте. Ей нужно было встать и приобщиться к миру. Раньше ей не приходилось сталкиваться с подобным. Раньше ей всегда удавалось найти утешение в своих мечтах и воспоминаниях, пусть даже самых болезненных. И сейчас, когда у нее не осталось сил мечтать, она пыталась зацепиться за воспоминания, самые красивые и самые счастливые из тех, что у нее сохранились.

Она стояла на крыльце коттеджа и наблюдала за тем, как закатное солнце тонет в зеркальной глади моря. Алеющие лучи, догоравшие на горизонте, словно хотели выдавить из нее слезу. Волны накатывали на пляж, а затем удалялись обратно в морскую пучину, оставляя на песке белое пенное кружево. Увы, этот потрясающий пейзаж не радовал ее, скорее наоборот – навевал невыносимую тоску. Она сделала два глотка красного вина, которое недавно принес Павел. Она не знала, может ли выпивка хоть как-то помочь ей.

Она уже хотела вернуться к остальным, как вдруг заметила идущего по пляжу мужчину. Он был одет в белую рубашку с закатанными рукавами и светлые льняные брюки. Одна рука лежала у него в кармане, в другой он держал сигарету и задумчиво шел по пляжу, оставляя за собой следы босых ног, которые сразу же слизывали шальные волны. Сперва Шура наблюдала за ним, как за красивой картинкой, приятным силуэтом, облаченным в закатное солнце, – он словно был принцем из далекой сказки. Когда он выдыхал сигаретный дым, ей казалось, что он вдыхает в нее жизнь. Внезапно незнакомец остановился и повернулся к ней. Шуры выронила из рук бокал. Ее светлые сатиновые туфли, мгновенно впитавшие вино, будто пропитались кровью.

– Сеит… – рассеянно пробормотала она. – Сеит!

Она не слышала себя. Возможно, она никого и не звала. Шура видела его поникшее грустное лицо, и оно пугало ее гораздо больше, чем пожиравшая ее душу пустота. У нее закружилась голова, и она схватилась за перила. Сеит все еще смотрел на нее. Он затягивался сигаретой и вновь выпускал в ее сторону дым. О боже! Как же она скучала! Как же ей хотелось броситься ему навстречу, протянуть к нему руки и крепко обнять! Ведь если он пришел сюда, то, быть может, у них есть шанс? Быть может, их ждет другая жизнь? Нет, она не могла упустить этот шанс. Шура глубоко вдохнула. Посмотрев в окно коттеджа, она увидела очертания гостей. Никто не замечал ее, кроме одного человека. Павел, вышедший на террасу, прислонился к балке и наблюдал за Шурой.

Она отвернулась и вновь посмотрела на незнакомца на пляже. Сеит отдалялся от нее. Шура опять посмотрела на Павла. Он стоял неподвижно, будто бы наблюдая за происходящим.

– Прости меня, Павел… – прошептала Шура и, сбежав с крыльца, кинулась за прохожим. – Сеит! Сеит!

Низкие каблуки ее туфель тонули в песке, и она сбросила их. Сеит услышал ее, и она уже готова была до него дотянуться, как ее остановил голос разума. А что, если это не он? Что, если она спутала его с кем-то очень похожим? Она тяжело дышала. Шелковая лента слетела со лба, ветер развевал ее волосы и длинное муслиновое платье. И пока она стояла в нерешительности, мужчина вновь остановился и на этот раз пошел к ней навстречу. Да, это был он! Она не ошибалась.

– Сеит… – улыбнулась она. – Это и правда ты… это ты.

Глубокие синие глаза Сеита не изменились, но сам он выглядел иначе. Почему он так осунулся? Его взгляд потускнел, а лицо будто бы заменяла маска – образ человека, которого она любила.

– Я скучала по тебе, – мягким любящим голосом произнесла Шура.

Сеит молчал. Она подошла еще ближе. Сердце ее забилось сильнее, а кровь забурлила так исступленно, как вспенивающиеся волны у берегов Средиземного моря. Она могла дотянуться до него рукой. Могла вновь ощутить тепло его тела… Ах, как много и как мало она помнила! Его теплое дыхание касалось ее лица. Она закрыла глаза и ждала, что он сам сделает первый шаг. Но ничего не случилось. Шура открыла глаза. Сеит стоял так же близко, но выражение его лица не изменилось – оно не отражало чувств, а только пустоту, так знакомую ей пустоту…

Внезапно он протянул руку к ее животу и мягко коснулся его кончиками пальцев:

– Береги ребенка.

Убрав руку, он отвернулся и продолжил свой путь. От волнения Шура потеряла дар речи. Горькие воспоминания нахлынули на нее, и, не справившись с эмоциями, она упала на колени, уткнувшись ладонями в песок. Внезапно она почувствовала, как ее живот сводит легкая судорога. Еще мгновение, и судорога обернулась острой болью словно от ножа – ей казалось, будто что-то разрывает ее на мелкие части. Шура согнула колени и легла на бок, извиваясь от боли. Боль лишь усиливалась. Между ногами стало тепло. Взглянув на юбку, она увидела, что та стала красной от крови. Кровь стекала на песок, и волны слизывали ее, окрашивая воду в красный цвет. Она попыталась подняться, но у нее не было сил. Ужасная боль не стихала, а крови становилось все больше и больше. Ей казалось, что она кричит от страха и боли, но на деле с ее губ не срывалось ни звука. Перед глазами все кружилось – солнце, море, облака. Сделав усилие, она чуть повернула голову и увидела, как силуэт Сеита исчезает на горизонте. Пляж продолжал краснеть. Все вокруг потемнело. Солнце зашло, и округа погрузилась во тьму. Затих шум волн, исчезли облака. Осталась только она да теплая липкая кровь, зловеще мерцавшая в лунном свете. Тьма поглощала ее. Тело холодело, и лишь теплая кровь согревала его. Кровь стекала в море, вытягивая из него запах соли и водорослей. Исчезало все. Оставалась только она, теплая густая кровь и ее тяжелый железный запах…

– Так