История Египта c древнейших времен до персидского завоевания - Джеймс Брэстед

Мы не можем ничего сказать о царствовании Рамсеса X, если не считать расхищения царских гробниц; а наши сведения о его преемнике, одиннадцатом носителе того же имени, еще более ничтожны. С восшествием на престол Рамсеса XII мы находим данные, свидетельствующие о заключительной фазе тех тенденций, которые мы старались проследить. Когда еще не истекло и пяти лет его царствования, провинциальный вельможа в Танисе по имени Несубанебдед, Смендес у греков, захватил в свои руки всю Дельту и объявил себя царем Севера. Это было то же, что пытался осуществить неназванный визирь в Атрибе в эпоху Рамсеса III, бывшего, однако, слишком даровитым и энергичным, чтобы план отважного вельможи мог удаться. В данном же случае, не владея больше всеми ресурсами Верхнего Египта, которые он мог бы использовать против Несубанебдеда, бессильный фараон не нашел сделать ничего другого, как только удалиться в Фивы – если только это перемещение в действительности не произошло уже до того, – где он еще продолжал удерживать за собой шаткое положение на троне. Таким образом, Фивы были отрезаны от моря, и их торговле с Азией и Европой препятствовало враждебное царство в Дельте, отчего их богатство и могущество начало таять еще быстрее. Верховный жрец Амона стоял фактически во главе Фиванского княжества, которое, как мы увидим, становилось все более и более значительной политической единицей. Совместно со своим могущественным соперником-жрецом фараон продолжал владеть Нубией.

Быстрый упадок Рамессидов был замечен и понят в Сирии уже задолго до переворота, результатом которого явилась независимость Дельты. Зекели и пелесеты-филистимляне, вторжение которых, как мы уже отмечали, было на время задержано Рамсесом III, продолжали прибывать в Сирию. Они постепенно двигались на юг, толкая вперед амореев и рассеянные остатки хеттов, которые вследствие этого оказались вынужденными вступить в Палестину, где они и были позднее найдены евреями. Спустя 75 лет после того, как Рамсес III разбил и подчинил их себе, зекели уже занимали независимое царство в Доре, сейчас же на юг от конца Кармельского хребта, обращенного к морю. Ввиду того что мы не находим упоминания о них в сохранившихся еврейских документах, они, вероятно, слились с более значительной массой филистимлян, чьи города постепенно распространились, вероятно, от Бетсеана, в Иорданской долине, на юго-запад по равнине Иезриля, или Мегиддо, до южной приморской равнины, отрезав тем самым северные племена Израиля от их сородичей на юге. Их глиняные сосуды, найденные в Лахише и Гезере, в Южной Палестине, критского происхождения, что подтверждает еврейское предание, гласившее, что филистимляне были чужестранцами, пришедшими с Крита (Кафтора). Постоянно усиливаемые новыми пришельцами с моря, они грозили раздавить Израиль, как они это сделали с Аморейским царством, прежде чем еврейские племенные вожди успели бы образовать из палестинских семитов единую нацию. Эти отважные и воинственные переселенцы с далекого севера, придвинувшиеся к самым вратам Египта, вероятно, уже давно после смерти Рамсеса III (1167 г. до н. э.) не платили дани фараону. В царствование Рамсеса IX (1142–1123 гг. до н. э.) или около этого времени отряд египетских послов был задержан в Библе местным царьком на семнадцать лет, и, не будучи в состоянии вернуться, послы наконец там умерли. Таким образом, сирийские князья, в чьих владениях Рамсес III построил храм Амона, куда они приносили ежегодную дань, начали ни во что ставить власть Египта спустя 20 или 25 лет после его смерти. Через несколько лет, при Рамсесе XII, то же положение в Сирии живо рисуется из отчета египетского посла. По повелению оракула Унуамон, как звали посла, был отправлен в Библ, к подножию Ливанского хребта, за кедром для священной барки Амона. Херихор, верховный жрец Амона, мог ему дать лишь ничтожную сумму золота и серебра и потому отправил с ним изображение Амона, могущее даровать «жизнь и здоровье», надеясь таким путем повлиять на библского князя и пополнить скудную плату за кедр. Так как Унуамон должен был пройти через территорию Несубанебдеда, в то время правившего Дельтой, то Херихор снабдил его письмами к местным князьям и тем обеспечил ему проезд на судне, находившемся под командой сирийского капитана. Ничто так красноречиво не рисует состояния упадка в Египте, как униженное положение этого несчастного посла, отправленного без эскорта судов, без верительных грамот, могущего предложить лишь нищенскую сумму за просимое дерево и способного расположить в свою пользу библского князя лишь путем напоминания о великом прошлом Египта. Остановившись в Доре по пути в Библ, Унуамон подвергся ограблению, причем у него были отняты те немногие деньги, которые он имел при себе, и он не мог получить никакого удовлетворения от местного зекельского князя. Прождав безуспешно девять дней, он отправился в Библ через Тир, и по дороге ему удалось каким-то образом отнять у одного зекельца мешок с серебром взамен своей потери в Доре. Наконец Унуамон прибыл благополучно в Библ. Но местный князь Закар-Ваал не захотел даже его принять и приказал ему покинуть город. В таком положении очутился египетский посол в Финикии 50 или 60 лет спустя после смерти Рамсеса III. В конце концов, когда отчаявшийся Унуамон уже готов был отправиться назад в Египет, с одним из знатных юношей, состоявших при особе Закар-Ваала, случился припадок безумия, и в пророческом экстазе он потребовал, чтобы Унуамона призвали, обходились с ним с почетом и потом отпустили домой. Этот наиболее ранний из известных нам примеров ветхозаветных пророчеств в их древнейшей форме обеспечил Унуамону свидание с Закар-Ваалом, которое сам посол описывает в следующих словах:

«Когда наступило утро, он послал и велел привести меня к себе, когда происходило жертвоприношение в крепости, где он был, – на берегу моря. Я нашел его сидящим у себя в верхнем покое, повернувшись спиною к окну, в то время как волны великого Сирийского моря ударялись о берег позади него. Я сказал ему: „Благорасположение Амона!“ Он сказал мне: „Сколько времени прошло с того дня, когда ты ушел из обители Амона?“ Я сказал: „Пять месяцев и один день – поныне“. Он сказал мне: „Вот, если ты говоришь правду, то где писание Амона, которое у тебя в руке? Где письмо верховного жреца Амона, которое у тебя в руке?“ (Речь идет о верительных грамотах Унуамона. – Примеч. пер.) Я сказал ему: „Я отдал их Несубанебдеду…“ Тогда он весьма разгневался, и он сказал мне: „Итак, значит, писания и письма нет у тебя в руке! Где судно из кедра, которое Несубанебдед дал тебе? Где сирийская команда? Не вручал ли он своего дела этому капитану корабля, чтобы ты был убит, чтобы они кинули тебя в море! У кого бы они тогда нашли бога (Амона)? А ты! У кого бы они тогда нашли тебя?“ Так говорил он мне. Я сказал ему: „Поистине, есть египетские суда и египетские команды, плавающие под (властью) Несубанебдеда, но у него нет сирийских команд“. Он сказал мне: „Здесь есть, несомненно, 20 судов в моей гавани, поддерживающих сношения с Несубанебдедом, и в Сидоне, куда ты тоже пойдешь, есть равным образом 10 000 судов, поддерживающих сношения с Беркетэлем (вероятно, торговцем в Танисе), – так плыви же к его дому“. Затем я безмолвствовал в этот великий час. Он ответил и сказал мне: „За каким делом пришел ты сюда?“ Я сказал ему: „Я пришел за лесом для великой и почтенной барки Амона-Ра, царя богов. Твой отец сделал это, и ты также сделаешь это“. Так говорил я ему. Он сказал мне: „Они сделали это, поистине. Если ты дашь мне что-нибудь за сделанное мною, я сделаю это. Действительно, мои уполномоченные заключили сделку, фараон прислал шесть судов, нагруженных продуктами Египта, и они были выгружены в склады. И ты также что-нибудь принесешь мне“. Он велел принести записи своих отцов, и он приказал прочесть их передо мною. Они нашли 1000 дебенов (около 244 фунтов) серебра всякого рода, записанными в книге. Он сказал мне: „Если бы правитель Египта был господином моего имущества, и будь я в то же время его слугой, (то) он не посылал бы серебра и золота, говоря: исполни повеление Амона! Не внесения дани требовали они от моего отца. Что до меня, то и я также не твой слуга, а равно не слуга я и того, кто послал тебя. Если я крикну в сторону Ливана, небеса раскроются, и стволы будут лежать здесь, на берегу моря. Дай мне паруса, несомненно захваченные тобою, чтобы двигать твои суда со стволами в Египет. Дай мне канаты (которые ты, разумеется, принес, чтобы связать), деревья, которые я срублю, с тем чтобы скрепить их для себя! (Что же, если разразится буря) и они разорвутся, и ты умрешь среди моря, когда Амон грохочет в небе… Ибо (я допускаю, что) Амон снабжает (необходимым) все страны; он снабжает их, снабдив прежде всего страну Египетскую, откуда ты приходишь. Ибо ремесла вышли из нее, чтобы достичь места моего жительства, и учение вышло из нее, чтобы достичь места моего жительства. Что же это за злосчастное путешествие, которое они заставили тебя совершить!“ Я сказал ему: „О преступник! То не злосчастное путешествие, которое я совершаю. Нет ни одного судна на реке, которым не владел бы Амон. Ибо его – море, и его – Ливан, о котором ты говоришь: Он мой! Он (ливанский кедр) произрастает для божественной барки Амона, владыки всякого судна. Да, так вещал Амон-Ра, царь богов, говоря Херихору, моему владыке: пошли меня, – и он велел мне идти, неся этого великого бога (Амона). Но вот ты заставил этого великого бога ждать 29 дней, когда он пристал к берегу в твоей гавани, хотя ты, конечно, знал, что он был здесь. Он, конечно, и до сих пор тот же, каким некогда был, пока ты стоишь и торгуешься за Ливан с Амоном, его владыкой. Что до того, что ты говоришь, будто прежние цари присылали серебра и золота, то, если бы они давали жизнь и здоровье, они не присылали бы ценностей; но они присылали ценности твоим отцам вместо жизни и здоровья. Теперь что касается Амона-Ра, царя богов, то он владыка жизни и здоровья, и он был владыкой твоих отцов, проводивших свою жизнь, принося жертвы Амону. И ты также – слуга Амона! Если ты скажешь Амону: я сделаю это, я сделаю это! – и исполнишь его повеление, ты будешь жить, и ты будешь процветать, и ты будешь здоров, и ты будешь дорог всей твоей стране и всему твоему народу. Не пожелай себе ни единой веши, принадлежащей Амону-Ра, царю богов. Да, лев любит своих. Пусть приведут ко мне моего писца, чтобы я мог послать его к Несубанебдеду и Тентамон (его жене), правителям, которых Амон даровал северу своей страны, и они пришлют все, о чем я им напишу, говоря: пусть принесут это – пока я не вернусь на юг и не пришлю тебе все, все твои безделицы (для подведения все еще неполного баланса)“. – Так говорил я ему».