Чили 1970-1973 гг. Прерванная модернизация - Николай Платошкин

Понятно, что требование «углубления реформы» противоречило положению о создании гарантий для мелких и средних предпринимателей. Ведь причиной нехватки говядины помимо роста денег в обращении и замораживания цен была неуверенность фермеров в завтрашнем дне. Многие из них, опасаясь незаконных захватов, забивали скот или угоняли его в Аргентину. Социалисты и миристы считали всех таких землевладельцев саботажниками (были, конечно, и такие) и требовали принятия против них репрессивных мер правоохранительными органами.

Несмотря на то, что документ Аррайяна призывал левые партии к сплочению, уже 10–13 февраля 1972 года пленум ЦК СПЧ выразил публичное несогласие с теми левыми партиями, «которые во имя сохранения мнимого мира и спокойствия ищут союза с оппозиционными партиями»[672]. Линия КПЧ, дескать, «не способствует укреплению дружественных связей между двумя марксистскими партиями».

«Меркурио» с удовлетворением расценила решения пленума СПЧ как открытое проявление разногласий между двумя ключевыми партиями Народного единства – социалистами и коммунистами.

Открытую полемику СПЧ против компартии немедленно подержали миристы. Несмотря на заключенное при посредничестве Альенде в декабре 1970 года джентльменское соглашение с КПЧ о прекращении взаимных нападок в печати, 3 февраля 1972 года МИР на страницах газеты «Кларин» подвергла резкой критике аграрную политику компартии. Миристы требовали немедленной экспроприации всей «сельской буржуазии», к которой они отнесли землевладельцев, имевших более 40 гектаров. Газета «Кларин» стояла близко к соцпартии, и коммунистам было ясно, что декларация МИР появилась с согласия СПЧ.

Коммунистам пришлось публично ответить, и они раскритиковали МИР за то, что ее политика незаконных захватов земли дает «оружие врагу и объективно действует против правительства Народного единства»[673]. Компартия подтвердила, что считает возможным сотрудничество с ХДП по вопросам, имеющим большое значение для страны. «Неужели миристы считают, что будет лучше, если ХДП полностью попадет под влияние реакционных партий?»[674]

С началом 1972 года над Чили нависла угроза гиперинфляции, чему было причиной неоправданно резкое повышение зарплаты в госсекторе, в то время как столь же внушительного подъема производства там не наблюдалось.

Уже в январе 1972 года был отмечен существенный рост цен – на 3,7 % (год назад в это время цены вообще не росли). Но правительство ждало февральской статистики – февраль считался в Чили традиционным началом экономического года после новогодних праздников. И в феврале 1972 года был отмечен сильный скачок инфляции – примерно на 6,5 %. «Меркурио» отмечала: «Шлюзы инфляции открыты»[675].

Население начало проявлять недовольство – все больше и больше товаров поставлялись в торговую сеть с перебоями. Рабочие национализированных предприятий, не без подстрекательства со стороны ХДП, стали требовать еще более резкого увеличения заработной платы, угрожая забастовками. Альенде выступил в Консепсьоне (оплоте МИР) и уговаривал трудящихся отложить требования повышения зарплаты на некоторое время: «Если будет продолжаться практика чрезмерных требований о повышении зарплаты, то может случиться, что в определенный момент у трудящихся будет в кармане много денег, но они не смогут ничего купить из-за нехватки товаров на рынке»[676].

Правительство продолжало бороться с инфляцией в основном административными методами – например, 5 февраля 1972 года в Сантьяго было реквизировано шесть пекарен, владельцы которых отказывались продавать хлеб по установленным властями ценам[677].

К моменту встречи лидеров Народного единства в Аррайяне правительство уже располагало статистическими данными, свидетельствовавшими о всплеске инфляции. Однако социалисты считали проблему роста цен не столь уж важной – ведь можно напечатать еще денег и повысить зарплату трудящимся. Поэтому в итоговом документе встречи появилась довольно расплывчатая формулировка: «Задача бюджетной политики – примирить ограничение финансирования с увеличением общественных услуг, таких, как жилищное строительство, образование, здравоохранение… Сокращение избыточного количества денег в руках частного сектора… еще одна важная задача, которая будет решаться путем специальных мер и общих положений о кредитных нормах, которые вскоре будут оглашены Центральным банком»[678].

В марте 1972 года тревогу публично забили коммунисты. На пленуме ЦК КПЧ 15 марта один из лидеров партии Орландо Мильяс заявил: «Необходимо удержать инфляцию в 1972 году в гораздо более жестких рамках; наказанием за невыполнение этого было бы уничтожение инфляцией социально-экономических выгод, полученных рабочими и средними слоями… Любое терпимое отношение к ассигнованиям, которые страна не может финансировать, привело бы к росту инфляции, что равносильно сидению на кратере вулкана…Дело жизни и смерти – не допустить повторения инфляционных циклов, к которым нас приучили буржуазные правительства»[679].

Мильяс предложил резко сократить государственные расходы и принять жесткие меры по борьбе с уклонением от уплаты налогов. Альенде в послании Конгрессу отметил, что только в 1971 году частные предприниматели не заплатили налога с торговли на 20 миллиардов эскудо, что на 6 миллиардов превышало бюджетный дефицит.

Следует отметить, что еще в феврале 1972 года экономическая команда КПЧ (включая Мильяса и министра финансов Соррилью) на своих встречах обсуждала необходимость каким-то образом прекратить волюнтаристскую кредитно-денежную политику Вусковича. Вускович обычно реагировал на предложения коммунистов позитивно, но в жизнь их не претворял[680]. Министр экономики все больше и больше полагался на поддержку социалистов, а в конце 1972 года вообще подал заявление о вступлении в ряды СПЧ. Поговаривали, что Альтамирано видит в Вусковиче кандидата в президенты от соцпартии на выборах 1976 года.

Однако пока только коммунисты считали нарастающую инфляцию главной проблемой правительства, тем более что в марте 1972 года рост цен несколько замедлился и составил «всего» 2,7 %.