Битва за Клин - Василий Карасев

Еще до выхода наших войск на коммуникации противника из‐за транспортного коллапса нарушилось снабжение боеприпасами. Эта проблема стала тревожить не только 14‐ю моторизованную дивизию, но и ее соседей. Было получено обещание подать боеприпасы в Воронино или Слободку[915]. При этом пехотные боеприпасы в этом районе должны были сбрасываться с транспортных самолетов[916]. В конце концов, проблему удалось разрешить.

В боях с группой Хетагурова западнее Рогачево приняло участие еще одно немецкое соединение: 7‐я танковая дивизия. Ей, как и 14‐й моторизованной, предстояло взять на себя оборону восточного фланга Клинской группировки. Пока в состав группировки, оборонявшейся непосредственно в Клину, уже включился ее 25‐й танковый полк. К этому времени его силы резко уменьшились. В полку осталось 24 танка и три штурмовых орудия[917]. Но это было больше, чем у любой из танковых бригад 30‐й армии. Остальные части 7‐й танковой дивизии отступали с рубежа канала Москва – Волга, примыкая к правому флангу 14‐й моторизованной дивизии. 29‐я стрелковая бригада 1‐й ударной армии, которая вскоре станет главным противником 7‐й танковой дивизии, сильно отстала от врага и на несколько дней полностью утратила соприкосновение с ним. Поэтому до поры до времени немецкой дивизии приходилось вести борьбу, в основном, только с рельефом местности и холодом.

Начальник штаба 30‐й А и второй командующий левой группой Г. И. Хетагуров.

Накануне, в течение ночи на 8 декабря, части 7‐й танковой дивизии отходили на линию Рогачевского шоссе. К утру группа Линбрунна (37‐й и 57‐й разведывательные батальоны, 2‐й батальон 7‐го стрелкового пока) обосновалась на линии Романцево – Бородино, группа Мантейфеля (6‐й стрелковый полк и 7‐й мотоциклетный батальон) – на линии Телешово – Поповское. Таким образом, была установлена связь с 14‐й моторизованной дивизией. Боевое охранение оставалось в Малыгино, Мал. Телешово, Ведерницы и Черных[918].

Этот маневр противника прошел абсолютно незаметно для командиров левофланговой группы 30‐й армии, и уже не существовавшая в действительности угроза с восточного и южного направления оказывала серьезное влияние на их решения. В уже цитировавшемся донесении Г. И. Хетагурова сказано:

«Особенно беспокоит меня группировка противника Синьково – Зверково на участке 1‐й армии. Считаю, что удар им наносить с левого фланга не верно. Надо было бить правым флангом, и успех был бы обеспечен. Мы им освободили Бунятино – Подвязново и следовало бы это использовать ударом с севера.

Своим топтанием они угрожают нашему левому флангу. Прикрытие у меня есть, но мало. Следовало бы помочь мне обеспечить прочно свой левый фланг или действиями 1‐й армии, или пусть выбрасывают специальный отряд по Яхроме и обеспечению Рогачево»[919].

По существу начальник штаба 30‐й армии был прав, но только отчасти. Сосредотачивать основные усилия на левом фланге 1‐я ударная армия начала с первого дня наступления, еще 1 декабря. И в первую очередь этого от В. И. Кузнецова требовал командующий фронтом. Конечно, в дальнейшем, потеря 29‐й стрелковой бригадой контакта с противником была серьезным упущением. Но не меньшим упущением было отсутствие разведки со стороны войск левофланговой группы 30‐й армии. Выслав после освобождения Бунятино разведгруппы по дороге в сторону Дмитрова, можно было бы установить, что врага на этом направлении уже нет.

Конечно, силы 7‐й танковой дивизии южнее Рогачево создавали угрозу левому флангу группы Хетагурова. Но разведка, если бы она велась, должна была бы установить тот факт, что немцы находились в состоянии отхода. В таком неустойчивом положении они сами опасались удара во фланг. В 15.00 9 декабря у Поповского выдвинувшиеся вперед силы 6‐го стрелкового полка были атакованы. Враг оценил силы своего противника в роту. Когда давление существенно усилилось, левое крыло полка было отведено. А затем, чтобы избежать охвата севернее, полк отступил далее на линию Новоселки – Чайниково и северо-западнее, в Благовещение. Там была снова установлена связь с 14‐й моторизованной дивизией. Кроме столкновений с разведывательными группами ничего существенного не происходило. С вечера 8 декабря дивизия оборонялась на линии Нестерцево – Горчаково – Новоселки – Чайниково – восточнее Аревское[920].

В ЖБД 7‐й танковой дивизии сказано, что на этой линии не было «сильного соприкосновения с врагом». Однако из документов 14‐й моторизованной дивизии следует, что ночью Благовещение было потеряно[921]. Около пяти часов утра 7‐я танковая дивизия сообщила, что вернула Благовещение обратно[922], но и в «7.15 1‐й батальон 11‐го пп (мот.) еще не может войти в связь с 7‐й тд, назначенные патрули оказались безрезультатными»[923].

И тем не менее даже в донесении немецкого 6‐го стрелкового полка (и, следовательно, всей группы Мантейфеля) нет никаких сведений об этих событиях. Текст этого документа посвящен, в основном, организации отхода полка на новую оборонительную линию, приказ о котором был получен в 14.00. В соответствии с ним начиная с 20.00 надо было отступить далее на линию Чумичово – Боблово – Маслово[924]. Это мероприятие было начато в 17.45, когда, оставив сильные арьергарды, батальоны начали движение. Затруднения при отходе возникли только у 1‐го батальона 7‐го стрелкового полка, поскольку ему пришлось проходить через деревню Аревское, которая была подожжена идущими впереди частями. В период с 21.30 до 23.30 указанные новые позиции были достигнуты[925].

Отход 37‐го разведывательного батальона с позиций у Рогачевского шоссе произошел также не очень гладко по причине того, что мост южнее Новоселок дважды ломался. Однако несмотря на это отступление удалось совершить без соприкосновения с противником.