Ночь с четверга на пятницу - Инна Тронина

Медлительная, спокойная, как и положено финке, эта дама казалась олицетворением стабильности и порядка. Расставшись с тяжёлой сумкой, она не торопясь вышла на Комсомольскую площадь и столковалась с расторопным «бомбилой», который обещал доставить её в «Шарик», то есть в аэропорт «Шереметьево»; разумеется, за солидную даже по московским меркам плату.

Откинувшись на спинку заднего сидения и привычно наблюдая за дорогой, Сибилла ещё раз, для очистки совести, вспомнила, как там всё было на Курской. Так она поступала всегда, чтобы вовремя исправить огрехи.

Теперь «досье Вороновича» было надёжно спрятано в специальный карман в чашечке бюстгальтера. В другой такой же тайник она сунула дискету с показаниями Владислава Пирожинского, которую Артур целую неделю хранил в Долгопрудном. «Бомбила» был поглощён мыслью о несказанной удаче и страхом перед пробками, которые могли помешать ему домчать иностранку до аэропорта вовремя, и потому даже не пытался болтать. Кроме того, он очень сомневался, что женщина способна поддержать разговор — больно уж смешно, неумело она пыталась объяснить, куда ей нужно ехать.

Та самая дискета, за которой так долго охотились доблестные генералы, уплывала из столицы. А в то же время служащий камеры хранения с Курского вокзала подробно описывал срочно прибывшему по его звонку майору Ермолаеву брюнетку-растрёпу с волгоградского поезда, который уже около часа находился в пути. Разумеется, толстяк сумел запомнить данные любительницы красивой жизни, тайком заглянув в оброненный паспорт. Он с чистой совестью отрапортовал, что зовут девушку Калугина Светлана Сергеевна, и ей двадцать восемь лет.

Но, как и предполагал получивший это донесение Кирилл Василенко, в том самом поезде женщины с таким именем и схожими приметами не обнаружили. Младший брат тяжело вздохнул — похоже, там и было досье. Ничто не мешало за эту неделю вскрыть ячейку под самым благовидным предлогом! А теперь вместо одной проблемы возникло как минимум две.

Во-первых, досье птичкой упорхнуло в неизвестном направлении — но только не в Волгоград. Во-вторых, возникло новое лицо, а это всегда влечёт за собой если не откровенные опасности, то уж точно — досадные проблемы. По закону подлости именно сегодня, вечером праздничного дня, они позволили себе расслабиться. И, самое главное, дали возможность сделать то же самое своим подчинённым.

А ведь всю неделю, повинуясь устному, но категорически строгому приказу, милиция проверяла всех поголовно граждан, державших свой багаж в камерах хранения около недели.

Теперь получается, что зря они пыхтели, потели, срывали сотрудников с других дел и гнали выслеживать желающих наконец-то взять оставленный надолго багаж. Наслушались воплей, ругательств, обещаний «дойти до самого верха», плача и даже предсмертных стонов какого-то древнего ветерана, но ничего подозрительного не обнаружили.

И почему-то решили, что уж сегодня-то все, включая неуловимых доселе противников, будут гулять по случаю славного праздника. Камеры хранения всех вокзалов Москвы проверялись буквально по клеткам, и как раз именно эту ячейку в числе наиболее подозрительных намеревались проверить в понедельник — двадцать шестого февраля. Операцию «Вокзал» одобрили все без исключения лица, вовлечённые в поиски досье.

Рассудили, что банковской ячейкой Тураев вряд ли воспользовался. Слишком хлопотно, и шансов попасться немерено. Но на всякий случай руководителям служб безопасности послали соответствующие ориентировки. В Дорохово или у родственников тем более опасно прятать дискеты — в любой квартире ничего не стоит сделать обыск. Предлог может быть любой — заложенная бомба, захваченный заложник, сигнал о торговле наркотиками или наличии неучтённого оружия. Кроме того, неоценима помочь посвящённых в тайну граждан — так удалось отыскать явку на Каланчёвке.

Стратегически они выиграли, вот с тактикой облажались. Досье действительно хранилось на вокзале, но увели его в тот момент, когда бдительность была минимальной. И Кирилл горестно подумал, что иметь дело с умными людьми всегда очень неприятно.

А Сибилла тем временем, немного расслабившись и прикрыв глаза, вспоминала свой путь от Долгопрудного. Выскочив из маршрутки, она спустилась в метро. Покаталась по Кольцевой, чтобы начисто исключить слежку, и только после этого направилась на Курский вокзал. Кейс оказался на месте, и все оставленные Артуром «маячки» никто не потревожил. Значит, хранилище не вскрывали. Жаль, что нельзя позвонить и успокоить беднягу — ведь он уже почти безумен от чувства несуществующей вины!..

Кажется, пока никто её не ведёт. В Москве о ней, похоже, вообще ничего не знают. Лишь бы побыстрее закончить эту часть работы и наконец-то начать поиски Стефана. На этот момент Сибилла твёрдо знала одно — тайник он не сдал.

Наверное, Артур счёл её чудовищем, ведьмой, бездушной машиной, извергом рода человеческого. Но она давно уже научилась выбрасывать из головы бесполезный на данный момент «мусор» и оставлять лишь нужные для дела факты. С эмоциями также помогали справляться йога и аутотренинг, да ещё бесчисленные методики «для служебного пользования».

И потому, не повидав дочерей после долгой разлуки, не пытаясь разузнать хоть что-то о пропавшем сыне, Сибилла на ночь глядя отправилась из Москвы в Петербург, не чувствуя никаких угрызений совести. Уже давно, раз и навсегда выбрала эту дорогу урождённая Мария Вальдес, впоследствии ставшая Сибиллой Юхансон. И неуклонно шла по ней, считая обычной работой то, что другие называют подвигами.

И всё-таки, уже устраиваясь в самолётном кресле у иллюминатора, Сибилла поняла, что слабость сегодня одолела её. Мать не могла перестать думать о сыне, ясно понимая, что это недопустимо. Так можно сойти с ума, если немедленно не мобилизоваться, не встряхнуться, не переключить внимание на другое…

Она представляла своего мальчика таким, каким не видела никогда. Он лежал на куче мусора — раздетый, весь в крови. Рядом стоял грузовик, и суетились люди — в форме и без. Они разворачивали носилки, махали жезлами и что-то кричали. У всех изо рта шёл пар.

Сибилла проснулась и поняла, что лайнер уже оторвался от полосы и идёт на взлёт. В темноте за иллюминатором не мелькают электрические огни, а мерцают на расчистившемся небе звёзды, которые сейчас стали чуть ближе. И краюшка растущей Луны уже мелькнула за стеклом — непривычно большая и бугристая. Сибилле казалось, что каждый кратер можно разглядеть сейчас на освещённой части этого на самом деле круглого чёрного камня, который летает в пугающей близости от голубой красавицы-Земли.

Сибилла снова заснула, теперь уже достаточно крепко. И в забытьи почему-то громко кричала, спрашивая равнодушные небеса, за что ей выпали такие страдания. Не только гены, а с ними и некоторые внешние черты унаследовал Стефан от Кармен-Кристины Вальдес, навеки оставшейся молодой. Вот так же, как рассказывала потом чилийская бабушка Хуанита, лежала её дочь на берегу реки Мапочо, что течёт у подножья Анд. Студентка столичного университета в прошлом, а после — активная функционерка Союза молодёжи и журналистка, выросшая в богатом доме на холме Сан-Кристобаль и с детства знавшая Пабло Неруду, превратилась в кусок смердящего мяса; и её с трудом смогли опознать.