Королева секретов. Роман об Анне Клевской - Элисон Уэйр

Ответил сэр Энтони:

— Она вдова изменника сэра Николаса Кэри, и, уверяю вас, мадам, для нее ваше имя значит очень много. Не по своей воле, но вы теперь владеете ее бывшим домом в Блетчингли. Так что у нее есть мотив оклеветать вас. Когда ее супруг был лишен имущества и его собственность перешла к Короне, леди Кэри с детьми и свекровью нашла прибежище в Уоллингтоне — одном из менее значительных мужниных поместий, которое король по милости своей позволил ей сохранить. Родные миссис Ламберт живут неподалеку, и семьи поддерживают знакомство. Но сплетню леди Кэри разболтала именно Лилгрейв. А та отказывается раскрыть, кто источник этих сведений. Тавернера обвиняют только в их сокрытии.

Ему повезло, что его не обвинили в измене за высказывания в поддержку брака Анны. Но все-таки молчал он недолго, слухи распускал. Раз с ним поступили так сурово за столь незначительный проступок, то что сделают с ней, Анной, если правда выйдет наружу? И почему Фрэнсис отказывается говорить, кто сообщил ей сплетню? Она кого-то покрывает? Если так, то кого?

— Мы будем вызывать для допроса ваших слуг, мадам, и хотели бы, чтобы сейчас с нами ко двору поехала миссис Рэтси, — сказал сэр Ричард.

Анна с тревогой задумалась, известно ли что-нибудь Джейн и другим ее придворным? Не Джейн ли поделилась открытием с Фрэнсис Лилгрейв? Потом, отбрасывая страхи, она резко заявила:

— Какая нелепость! Все это просто досужие разговоры.

— Его величество думает иначе, — строго сказал сэр Ричард, — и если вы, мадам, не против того, чтобы вашу честь пятнали грязью, то он против!

Уязвленная этим выпадом, Анна гневно взглянула на него и вызвала Джейн Рэтси, которая явилась испуганная и бросилась в слезы, когда ей сказали, что она должна поехать с советниками. Всхлипывающую женщину увели из приемного зала, и Анна осталась наедине со своими тревожными мыслями.

Естественно, визиты лордов Тайного совета и отсутствие Джейн Рэтси возбудили массу разговоров при дворе Анны. Два скандала в королевском кругу за несколько недель! Все находились в возбужденном ожидании, некоторые опасались, как бы не настал их черед отправиться на допрос.

На следующий день к Анне явился сэр Уильям Горинг и сообщил, что получил официальное письмо с приказанием ему самому, мистеру Хорси и милой, безобидной Дороти Уингфилд, камеристке из ее покоев, предстать перед Тайным советом. Анна знала эту девушку как приспешницу болтливой Фрэнсис и задумалась: неужели Джейн упомянула ее на допросе? При виде испуга Дороти, услышавшей, что ей придется отвечать на вопросы лордов, у Анны болезненно сжалось сердце.

Все валилось из рук. Как тут готовиться к Рождеству, когда над тобой нависала такая гроза? Но все же, если она хотела изобразить из себя невинность, надо не показывать виду, что расследование клеветы хоть сколько-то взволновало ее. Призвав на помощь все душевные силы, Анна начала составлять список подарков, которые нужно купить, и блюд для праздничного стола. В этом году ко двору она не поедет, и король, разумеется, не станет устраивать развлечений.

Каждый день Анна ждала новостей, с трудом сдерживая внутренний трепет, чтобы он не прорвался наружу. Придворные продолжали восторженно надеяться, что король возьмет ее обратно, но саму Анну больше тревожило длительное отсутствие Фрэнсис и Джейн. Остальные вернулись, сообщив ей, что ничем не смогли помочь лордам. Советники почти ничего им не сказали, только сэру Уильяму дали понять, что Джейн призналась: слухи доходили и до нее, но добавить что-либо отказалась.

— Я сказал им, что и того не знал, — делился впечатлениями камергер. — Тем не менее лорд-канцлер оставил Джейн под стражей, так как лорды явно думают, что ей известно больше, чем она открыла.

«Но откуда ей знать?» — про себя удивлялась Анна.

Через день в Ричмонд приехал доктор Харст. Анна решила, что он явился обсуждать с ней наветы, но вскоре выяснилось: посол ничего об этом не знает. Он вообще был необычайно словоохотлив и полон планов.

— Мадам, сегодня утром я получил верительные грамоты от вашего брата герцога и письмо от доктора Олислегера к милорду Кентерберийскому. Теперь я наделен полномочиями искать примирения между вашим высочеством и королем. Я уже встретился с милордом Саутгемптоном и спросил, могу ли заявить о своем поручении Совету и ждать ответа короля? Но мне хотелось поделиться с вашей милостью добрыми вестями, прежде чем действовать дальше.

Теперь, когда момент настал, Анна содрогнулась от мысли о примирении с королем. Мало того что это выглядело предательством ее любви к Отто, она предвидела для себя участь Екатерины Говард. Но все-таки маловероятно, чтобы Генрих думал о восстановлении их отношений, когда расследуется эта история с клеветой. Анна слегка утешилась этим соображением и спросила:

— Что ответил граф Саутгемптон?

— Он взялся показать мою верительную грамоту королю. Сегодня вечером я еду в Ламбет для встречи с архиепископом. Граф держится реформистских убеждений и, по-моему, будет сторонником примирения.

— Вы дадите мне знать, каков его ответ? — бесстрастно спросила Анна.

Харст как будто слегка обиделся.

— Мадам, позвольте заметить, вы могли бы иметь немного более радостный вид в свете знаменательных перемен, которые приготовила вам судьба.

— Я бы могла радоваться, доктор Харст, но меня кое-что глубоко тревожит. Король приказал Совету расследовать клеветнические слухи, будто я родила от него ребенка. Две мои придворные дамы в тюрьме. Одна из них первой распространила сплетню, но не называет источника. Это меня сильно расстраивает, да еще ужасное дело королевы… Хуже всего, что в какой-то момент Совет и, вероятно, даже сам король уверились, что в этих слухах есть доля правды.

Глаза Харста недоуменно расширились.

— Вы, конечно, опровергли навет.

— Разумеется. Думаю, их больше заботит обнаружение источника сплетни.

— Я уверен в этом. Но прошу вас, не позволяйте злонамеренным действиям завистников нарушать ваш покой, мадам. Думайте о том прекрасном шансе, который вам выпал.

— Да, доктор Харст, — пообещала Анна, выдавив из себя улыбку. — Я буду о нем думать.

На следующий день Харст, как и обещал, написал ей, однако все обернулось наперекор его надеждам. Архиепископ Кранмер поговорил с королем, и тот попросил его твердо заявить доктору Харсту, что ни о каком примирении не может быть и речи.

«Он считает весьма странным, что доктор Олислегер ратует за примирение в отношении брака, который был по справедливости расторгнут», — писал Харст. Анна легко могла представить, как удручен посол. Она обиделась, что Генрих столь категорично отверг ее, и с тревогой размышляла: неужели причина в том, что он питает сомнения по поводу моральных качеств своей бывшей супруги?

Харст попытался встретиться с королем лично, но ему сказали, что его величество слишком угнетен предательством королевы и никого не принимает. Тогда Харст обратился к месье де Марильяку в надежде, что француз поддержит восстановление Анны в качестве королевы. Марильяк охотно согласился помочь, но посоветовал отложить это дело до того момента, когда станет ясно, что ждет королеву Екатерину. После этого неуемный посол предстал перед Советом, передал лордам благодарность герцога Вильгельма за великодушие короля по отношению к его сестре и попросил их изыскать какие-нибудь средства, чтобы оказать воздействие на примирение бывших супругов и возвращение Анны на место королевы.